Роберт Святополк-Мирский - Пояс Богородицы.На службе государевой – 4.
— Я понял. Пойдем.
…— Горько! — закричали гости, и князь Федор Вельский в последний раз в жизни поцеловал свою прекрасную и юную невесту княжну Анну Кобринскую.
Юрок, пользуясь своим правом канцлера всегда и беспрепятственно получать доступ к князю, пробрался позади кресел и шепнул ему что-то на ухо.
— Прости, моя дорогая, — галантно сказал князь
Федор, целуя руку невесты. — Мне надо отлучиться на
несколько минут.
— Хорошо, дорогой, я буду ждать тебя.
Бедная, бедная княжна Анна — жена-девственница!.. . Она ждала своего мужа, отлучившегося на несколько минут, долгих двадцать лет, но так никогда и не дождалась…
…Медведев объяснил князю Вельскому, что происходит.
Князь побледнел, но не потерял самообладания.
— У нас стоят наготове войска, нам надо только вы
браться отсюда, и мы с оружием в руках защитим свои
права или отойдем к Москве!
И тут Юрок побледнел еще больше:
— Князь, я не успел сообщить, ты был занят невес
той… Я только что получил странное донесение от Ма
кара: в нашем войске какие-то волнения, он пишет,
что в настоящую минуту на наши отряды нельзя пола
гаться…
— Что за чушь? Я им исправно и много плачу.
— Произошло какое-то недоразумение^ деньги не
были выплачены, и вспыхнул бунт!
..— Черт возьми, но есть еще войска Олельковича и Ольшанского!
— Макар сообщает, что в войске Олельковича вне
запно вспыхнула эпидемия красной болезни, а княги
ня Ольшанская в отсутствие мужа распустила все вой'
ско по домам…
— Это заговор! — прошептал князь Федор: — Зна
чит, мы обречены…
— Князь, — сказал Медведев голосом, в котором за
звенел металл. — У нас очень мало времени! Однажды
я уже дал тебе добрый совет, послушайся меня и в этот раз! i
— Говори, — опустил голову Федор, — возможно,
ты единственный, кто сохраняет холодную голову, —
я лично не понимаю, что происходит… Что надо де
лать.
— Где сейчас Олелькович и Ольшанский?
— В своих комнатах. Готовятся к выступлению пе
ред королем… Ч
— Юрок, беги вниз, вели конюхам мигом запрягать
на служебном дворе самыми лучшими лошадьми боль
шие крытые сани княгини, и пусть захватят четверку
пристяжных. Князь — быстро за Олелькрвичем и веди
его вниз к саням, я — за Ольшанским. И мчимся в Мо
скву! Если вы, трое могущественных князей, остане
тесь живы, вы вернете себе и земли и людей! Но, что
бы остаться в живых, надо бежать немедленно, князь!!!
— Да-да, ты прав! — князь Вельский бросился вниз
по лестнице, как мальчишка.
Медведев прыжками помчался по коридору. Юрок выбежал на задний двор…
…Князь Ольшанский задумчиво смотрел в окно, когда дверь внезапно резко открылась и на пороге появился Медведев.
— Князь, -—. негромко сказал он, — заговор раскрыт.
Королевские войска через несколько минут окружат
замок. Внизу стоят запряженные сани — пойдем!
Знакомое, липкое и отвратительное чувство страха охватило Ольшанского. Ноги сразу стали ватными и непослушными, руки свинцово отяжелели. Но он с детства привык бороться с этими приступами, и со стороны казалось, что в его внешности и поведении ничего не изменилось.
— Я знал, что так будет, — спокойно сказал он. —
И покойный старец Иона знал. — Князь перекрестил
ся. — Теперь я понимаю, что он имел в виду, когда
спрашивал: «Зачем ты откажешься?» Но он также пред-
рек мне великую победу в конце моего пути. Спасибо, Василий, но я откажусь. Я никуда не двинусь отсюда. Негоже князю Ольшанскому бегать от кого бы то ни было!
Страх колотился в сердце князя Ивана, стараясь разорвать это сердце на части, страх шептал ему горячо и убедительно: «Беги! Беги! Спасайся! Все остальное — ничто перед твоей единственной, неповторимой жизнью! Беги!»
— Когда-то ты помог мне, князь, — сказал Васи
лий. — Позволь мне на этот раз помочь тебе.
— Спасибо, — белыми бескровными губами произ
нес Ольшанский — Поезжайте без меня. Я рыцарь
и еще никогда в жизни не уступал страху. Не уступлю
и сейчас. Я остаюсь, и пусть Господь будет моей опо
рой, — он перекрестился.
— Ты твердо решил?
— Да.
— Я не одобряю твоего решения, но глубоко ува
жаю его, — тихо сказал Медведев — Прощай, князь!
Он низко поклонился и вышел.
..Дверь в комнату Олельковича была прикрыта неплотно, и оттуда доносилось какое-то бормотание.
Князь Федор остановился перед дверью и открыл ее шире.
Но Михайлушка не расслышал скрипа открываемой двери.
Он был занят!
Он репетировал.
Но не ту речь, которую должен был произнести перед королем, а совсем другую, должно быть тронную.
Попивая из огромного кубка, он красовался перед большим зеркалом во весь рост и негромко, но выразительно повторял с разными интонациями:
— Мы, Божьей милостью великий князь литовский, и жмудский, и русский, и… нет, не так… Мы, Божьей милостью… Нет, лучше так — мы, Божьей…
Князь Федор Вельский отступил в коридор, прижав руки к лицу, тихо застонал, склонившись, и вдруг вспомнил далекое раннее утро на реке Ипути, свои тогдашние планы и замыслы, свою наивность и чудовищную самоуверенность… Волк, вожак псов, послушный своей своре… Какая чушь! Как это далеко от грязи и крови реальной жизни…
…Боже мой! Что я наделал? Я погубил себя, свою семью, Анну, братьев… Но это Михайло, это он вино'ват… Он во всем виноват… Господи, прости меня,грешного, — и да воздай нам каждому по грехам нашим…
Князь Федор Вельский на цыпочках отступил от двери комнаты князя Михаила Олельковича и, все ускоряя шаг, бросился на задний двор.
В запряженных шестеркой цугом больших крытых санях с двумя форейторами впереди и двумя возницами на козлах уже сидели Медведев и Юрок.
— Где Иван? — спросил Федор, когда Юрок открыл
ему изнутри дверцу.
— Он отказался, — сказал Медведев. — Я не мог его
убедить. А Олелькович?
— Он тоже не поедет, — сказал Федор. — Стойте,
может, тогда — Анна! Подождите еще минуту —
я за ней!
— Нет, князь! — жестко сказал Медведев и, силой
втащив князя Федора в сани, скомандовал вознице: —
Гоните вовсю! — Потом повернулся к Федору: — Изви
ни, князь, но у нас правда нет больше ни одной ми
нуты…
…Медведев был прав.
Не успели они проехать и версты, как впереди показалась группа конных воинов, столпившихся у саней с королевским гербом.
