Петер Вайдхаас - И обратил свой гнев в книжную пыль...
Как уже часто бывало во время этого путешествия, когда на меня снова наваливалась депрессия, я приземлился там, где мне было самое место, а именно в баре своего отеля, проспорив там до самого рассвета за бесконечным виски с какой-то IBM-физиономией (а может, из «General Motors»?) о курсе доллара, шансах на мировом рынке и риске при игре на бирже.
ГонконгВ Гонконге многое было значительно определеннее. Здесь речь шла о бизнесе и выживании и практически ни о чем другом.
Английская колония Гонконг возникла в интересах бизнеса самого ординарного характера, и город остался верен этой своей традиции развития. После того как перед началом первой «опиумной» войны в Китае (1840–1842) китайский правительственный комиссар южной провинции Кантон (Гуанчжоу) уничтожил крупные британские запасы опиума в этом регионе, британская военная экспедиция захватила остров Сянган (Гонконг). Год спустя, в 1843 году, он стал британской колонией.
Здесь никогда не было населения, которое боролось бы за письменное увековечение своей культуры. В 1843 году численность населения Гонконга составляла 5000 человек. Когда я приехал в город в 1972 году, их было ровно четыре с половиной миллиона. Всех, кто был познатнее и бежал сюда из огромного Китая, жизнь заставляла бороться за достойное выживание.
Поэтому и в книжном секторе там развивалось только то, на чем можно было сделать деньги, например типографское производство и школьные учебники. Естественно, я попал на прием к господину Б. Л. Ау, генеральному директору «Ling Кее-Publishing Company» — самого большого учебного издательства в Гонконге, — который с удовольствием продемонстрировал мне свое, нажитое благодаря школьным учебникам, богатство.
Этот гостеприимный китаец пригласил меня к себе домой, где сразу повел в ванную комнату: стены, выложенные вкруговую черным мрамором, создавали контрастный фон для огромных журавлей, инкрустированных нефритом, и камыша из оникса, из кранов из чистого золота вытекала горячая вода. Трогательно-нелепый аргумент, служивший неотразимым доказательством его результативности как издателя.
А заключительный пышный обед из двадцати одного блюда, само собой разумеется, на золотых тарелках и черной мраморной столешнице обеденного стола примирил меня с этой позицией, да простится мне за это. Я очень люблю поесть, а в удивительной китайской кухне, при всей справедливости критики в адрес непозволительной роскоши и расточительства, просматривается все-таки великая традиция древнейшей культуры и в области трапез тоже. Признаюсь, мне было за тем столом очень хорошо и комфортно.
МанилаПерелет из Гонконга в Манилу был связан с известными волнениями — по облакам гулял тайфун, и наш маленький «боинг» метало по небу, как перышко. В свой иллюминатор я видел посадочную полосу аэропорта в Маниле, лежавшую подо мной во всю свою длину и ширину, но машину вдруг резко крутануло, и посадочная полоса оказалась под другим крылом. Молоденькая стюардесса «Philippine Airlines», присевшая рядом со мной, впилась ноготками в мою руку и закрыла глаза.
Самолет, словно пьяный, опустился на землю. Его кидало и мотало по посадочной полосе из стороны в сторону. Наконец он остановился. Немногочисленные пассажиры этого рейса поднялись со своих мест с мертвенно бледными лицами.
— Я уже сколько раз говорила командиру экипажа, что в такую погоду он не должен доверять управление самолетом второму пилоту, — прошептала мне доверительно старшая стюардесса. — Тем более что все мы знаем, как он пьет!.. И пожалуйста, извините нас за поведение моей юной коллеги, это ее первый полет при тайфуне!
— Да нет, что вы… и спасибо! Да нет, мне было приятно, я имею в виду юную стюардессу, — пробормотал я смущенно и поспешил покинуть самолет.
На ветру стоял д-р К, директор филиала Гёте-Института, и улыбался. Он дружески подхватил меня под руку, словно собираясь с ходу прочесть лекцию о Маниле.
Это был очень симпатичный человек, лет сорока пяти, испытывавший маниакальный восторг от страны своего пребывания и сразу начавший прямо по дороге в город восхищаться всем типично филиппинским, обращая на то мое внимание, например на сплошь увешанные цветами и размалеванные jeepneys (маршрутные такси), красивую женщину и даже … вооруженных кольтами прохожих.
— Хотите познакомиться с типичной ночной жизнью Манилы? Я имею в виду не ту, что показывают туристам, а настоящую — грубую и без прикрас!.. Достаточно ли у вас для этого сил?
Я не хотел сразу показывать, что недостаточно, и ответил поэтому уклончиво:
— Там посмотрим!
Вечером он пригласил меня в свой приятный прохладный дом, я познакомился с его белокурой обходительной женой и только тогда понял, что он «свихнулся», как мы это потом называли. В его лихорадочной приветливости было что-то странное, и, когда я обратил внимание на сдержанные и взывающие к помощи жесты супруги, мне стало ясно: передо мной человек, которого засосал местный колорит, вырвав его из собственной культурной среды, которую он был призван здесь пропагандировать и от которой практически полностью оторвался, начал уже утрачивать свои корни. Этот человек не чувствовал больше почвы под ногами и жил только восторгами по поводу всего того, что считал филиппинским.
— Ну, так давайте прошвырнемся по аду, чтобы у вас улетучились все иллюзии, — стал он настаивать на своем прежнем предложении после ужина. Я взглянул на потолок этого гостеприимного дома, откуда на нас сыпались дьявольские звуки гортанного смеха почти прозрачного желтого геккона[15]. Я бы с большим удовольствием побеседовал еще немного с его печальной женой, но она сидела молча, опустив глаза. И тогда мы отправились.
Мы вошли в темный бар, где при входе каждый должен был отдать свой кольт и подвергнуться личному досмотру. В конце вытянутого длинного зала с грязными заляпанными столами видна была огромная, залитая светом витрина, откуда, сбившись в кучку, словно куры, на каждого вошедшего с вызовом глядели девушки. Мы заказали несколько бутылок пива, нам поставили их на стол, не подав стаканов.
— Я покажу вам, как это делается, — сказал д-р К — Какую из девушек вы хотите?
Я не хотел никакой, мне было неприятно и стыдно, что я здесь нахожусь.
— Давайте выпьем пиво и уйдем!
— Нет, нет, мы здесь для того, чтобы посмотреть, на что способна человеческая натура. В целях изучения, так сказать, — добавил он, — и если вы не хотите выбирать, это сделаю я!
Он показал на одну из девушек. Она мгновенно появилась у нашего столика, скинула с себя не самым эротическим способом остатки одежды, пританцовывая вскочила неожиданно на стол — мой спутник, это я заметил не сразу, уже обернул горлышко пивной бутылки денежной купюрой, — и, сев на это горлышко и ловко вертясь, втянула гениталиями купюру в себя и спрыгнула со стола, ожидая повтора.
