Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида
«Признаюсь, что я был покрыт гусиной кожей от страха, когда начал петь, потому что в тот момент я думал о том, что мне говорили друзья, запуганные неминуемым лишением свободы, но с каждым словом я становился более уверенным в себе», — вспоминал Рид. Агенты Пиночета и солдаты не предприняли никаких действий. Заряженный эмоционально митинг завершился без эксцессов скандированием лозунгов в поддержку народа Чили и против диктатора. Плата за вход на собрание была равна одному килограмму продуктов, что позволило собрать достаточно большое количество муки, хлеба, риса, бобов, овощей и фруктов для восьми сотен семей шахтеров, уволенных за участие в забастовке. Страх миновал, митинг закончился без происшествий, Рид испытывал эйфорию. Он выигрывал эту игру в «кто кого». Он смотрел в глаза самому дьяволу-Пиночету, а дьявол моргал. Рид находился на передовой линии, и, ей-богу, люди были счастливы оттого, что он с ними, что он один из них, даже при том, что перед ним благоговели, как перед большой знаменитостью. Следующий день добавил восторга, когда ежедневная общественно-политическая газета Сантьяго «Эль Паис» (исп. El Pais — «Страна») вышла с репортажем о митинге шахтеров. Это был оппозиционный репортаж, хотя правительство генерала зорко отслеживало сообщения прессы. «Статья не содержала каких-либо комментариев, хотя практически служила комментарием. Потому что сам факт того, что издатель выдал полный рассудительный репортаж о моей поездке в шахтерский город Ранкагуа, не приведя ни слова в защиту режима Пиночета, ясно давал понять, какие настроения преобладают в стране», — сказал Рид.[263].
На следующий день было выступление на митинге, организованном студентами — сторонниками левых в Педагогическом институте Университета Чили. Сценарий профсоюзного собрания практически с точностью повторился. Прозвучали речи студентов и Рида, затем американец повлек двухтысячный зал за своими песнями. И вновь люди Пиночета сновали внутри и снаружи, и напряжение было высоким. На этот раз, однако, собрание завершилось иначе. Дюжины студентов попали под арест полицейских, орудовавших своими дубинками. Одна из преподавательниц заметила, что несколько офицеров нацелили взгляды на Рида. Она схватила его за руку в тот момент, когда он шагнул в сторону бушующих полицейских, повела его к своей машине и увезла. Ведь на воскресенье было запланировано выступление Рида в большом католическом соборе Сантьяго по приглашению архиепископа Энрике Сильвы, влиятельного пиночетовского оппонента. Намечалось большое собрание, и усилия оказались бы потраченными напрасно, если бы что-то случилось с певцом и он не смог выступить.
Тем не менее Пиночет и его приспешники услышали и увидели предостаточно. И вот теперь Рид на заднем сиденье полицейского автомобиля покрывается холодным потом. Наконец водитель опять включает зажигание и машина трогается с места. Рид задышал снова. Его отвезли в другой пустынный район. В четвертый раз. Американец мог лишь мучится ожиданием, не здесь ли будет написан его некролог. Спустя два часа, по прибытии в аэропорт как раз к вылету самолета, Рид понял, что план состоял не в том, чтобы расправиться с ним, но чтобы держать его вдали от любых сторонников. Полиции не хотелось ввязываться в разгоны демонстраций, организованных в его защиту, помимо уже затухающих антипиночетовских выступлений.[264]
Рид вылетел в Москву, где провел примерно неделю, затем вернулся домой, к Ренате, которую не оставляло беспокойство с тех пор, как муж покинул воздушное пространство Восточной Германии.
Арест и депортация из Чили добавили Риду смелости и распалили его революционный жар. Он чувствовал себя необходимым, он чувствовал, что снова выполняет свою часть работы по защите отверженных и угнетенных всего мира. Рид недолго ждал вступления в драку. Четырехгодовалое правительство Даниэля Ортеги сражалось за то, чтобы удержаться у власти в Никарагуа. Социалист Ортега бился с контрас {27}. Контрас поддерживались Соединенными Штатами вначале легально, затем нелегально, когда президент Рональд Рейган велел своим подчиненными продолжать снабжение диверсантов оружием, даже после того как конгресс отказался от их помощи. Многие лидеры и некоторые из бойцов бандформирований являлись бывшими командирами армии никарагуанского диктатора Анастасио Сомосы. В сущности, для них это был матч-реванш июльской революции 1979 года, в результате которой Ортега лишил Сомосу власти.
Для Рида то была превосходная ситуация: лидер-социалист сражается с коррумпированной американской военной машиной. Поэтому в апреле 1984 года Рид направляется в Никарагуа, словно под копирку повторяя свой визит в Палестину. Он встретился с Ортегой и оказал ему поддержку. Затем отправился вместе с войсками патрулировать поля и пробираться сквозь джунгли в поисках контрас. Поход привел его в маленькое селение Халапа, примерно в десяти милях от границы с Гондурасом. Вечером там смастерили подмостки и настолько тесно припарковали легковушки и джипы, что свет их фар заливал сцену во время его выступления. Между песнями Рид рассказывал публике, состоящей из крестьян и солдат, что существуют и другие американцы, отличные от тех, кто поддерживает ненавистных, беспощадных контрас. Во время исполнения песни Рид приметил юношу лет четырнадцати, стоящего среди толпы, вооруженного пистолетом и автоматической винтовкой. Допев куплет, Рид спросил юношу, не согласится ли он на время обменяться с певцом — винтовка на гитару. Юноша согласился, забрался на сцену и, ударив по струнам, запел о победе над группировками контрас, и эта песня также призывала к миру. «Я никогда не забуду этот вечер и других никарагуанцев, которых я встретил за последние две недели», — сказал Рид.[265]
Это была тревожная поездка, с периодическими боевыми столкновениями, большинство из которых, однако, происходили на некотором удалении от тех мест, где находился Рид, и ему не довелось поучаствовать в основных операциях.
И все же отвага Рида не подвергается сомнению. Дин рисковал жизнью и в Никарагуа, и в Чили. Он мог быть захвачен в плен, избит, изувечен или убит. Он выбрал выступление на стороне тех, кого считал аутсайдерами, угнетенными, и надеялся, что его слава и популярность, особенно в Чили, помогут приблизить перемены. Но было еще одно обстоятельство. Беседы, которые Рид в течение многих лет вел со своей первой женой, убедили ее в том, что он так и не смог пережить гибель Альенде, Хара и других товарищей от рук солдат Пиночета. Он испытывал вину оставшегося в живых и задавался вопросом, отчего он выжил, а они мертвы. «Дина влекло к смерти, — сказала Патрисия. — Он желал погибнуть, полагая, что постоянно находится на войне. В нем было это стремление к смерти, но он никогда не думал о том, что они избавятся от него на самом деле».[266]
