Сазерленд Денлингер - Война на Тихом океане
Война! В то время как республика, которая на этот раз встречается с противником один-на-один, со скрежетом переходит на военное положение, только немногие задают себе вопрос: а не изменят ли коренным образом, независимо от победы или поражения, развязанные сейчас силы социальную структуру страны? Почему бы ей измениться? Цена на хлопок достигла 60 центов за фунт; тяжелая промышленность работает в три восьмичасовые смены; даже женщинам, работающим на текстильных фабриках и в мастерских готового платья, увеличена зарплата. На улицах, украшенных флагами, постоянно раздаются звуки музыки военных оркестров и слышен топот марширующих колонн. А в небольшом городке в штате Оклахома издатель еженедельной газеты арестован за помещение в газете передовой, осуждающей правительство за то, что оно втянуло нас в войну ради Гуама и Филиппин.
Далеко от таких городов, как Фэйрфильд, штат Нью-Джерси (где на ужине, устроенном прихожанами церкви, провожают пятерых добровольцев во флот), на другой стороне земного шара маленькие коричневые люди, ставшие нашими противниками, также проявляют совершенно невиданный энтузиазм по поводу войны; проявляют его дисциплинированно и по расписанию, как предписано военными властями. В Токио, Гинза{159} украсилась белыми и красными тряпками; члены союза молодежи{160} обучают население технике противовоздушной и противогазовой обороны; призваны запасные армии и флота.
Война! Местная пресса поучает своих читателей, что настало время посрамить раз и навсегда "наглого, грубого и ничтожного западного забияку", который, несмотря на свою величину, "будет стерт в порошок силой нашего оружия". Императорский рескрипт призывает всех верноподданных напрячь все свои силы.. На улицах Осака одна англичанка, ошибочно принятая за американку, подвергается нападению; газеты публикуют сообщение "из хорошо осведомленных источников" о жестокостях американцев и о нарушении ими международного права, призывая правительство отомстить за это. Публика ничего не знает, ей ничего не сообщают, да она и не надеется что-либо узнать. Волнения среди рабочих наружно прекращаются, хотя один рабочий фабрики в Кобэ приговорен к долгосрочному заключению после того, как он сказал своему товарищу о своем несогласии с принципом частной собственности.
Война! Императорское правительство в полном составе отправляется в храм Исэ{161}, где умоляет души предков Японии засвидетельствовать правоту ее дела и заступиться за нее. В Корее офицер одной запасной пехотной бригады, случайно уронив портрет императора и наступив на него, делает себе в отчаянии харакири{162}. Цены на шелк упали так сильно, что шелковая биржа Иокогамы закрылась; акции промышленных предприятий, однако, лезут вверх. Ночью в городах все освещение затемнено; дисциплинированность и обученность "гражданских бойцов" настолько высока, что с армейского самолета, летающего ночью над Хонсю, остров кажется вымершим.
Война! Император милостиво соизволяет появиться перед своим народом и армией. Верхом на белом коне, он производит смотр пехотной дивизии, отправляющейся в Манчжурию. Сотни мужчин и женщин склоняются к земле в знак благоговения, - такого глубокого и такого безмолвного, что даже шепот явился бы святотатством; однако по сигналу церемониймейстера императорского двора им разрешается высказать свой энтузиазм. Раздается троекратное "банзай" (ура!); эти звуки кажутся странными, они как бы сдавлены душевными переживаниями, граничащими с безумием.
Война! Начальник императорского генерального штаба в опубликованном сообщении заверяет понятливую и не задающую лишних вопросов публику в успешном исходе этого конфликта, в который Япония вовлечена помимо ее желания, призывая, однако, народ приготовиться к трудностям. Три сына крестьянина Тосиго призваны на службу в запасную дивизию: его дочь пошла работать на военный завод в Осака; поэтому Тосиго с женой весь день проводят на их маленьком рисовом поле, сажая рис. Цены на пищевые продукты уже повышаются, и спекулянты на соевых бобах и хлопке наживают огромные барыши.
США и Япония в состоянии войны. С противоположных сторон огромного Тихого океана выходят корабли, которые проходят мимо друг друга по ночам как молчаливые тени. Корабли идут без огней; на их мостиках стоят на вахте невидимые, но бдительные офицеры; на их марсах не дремлют наблюдатели, ловя каждый посторонний звук, каждую тень в пасмурной темноте; около орудий сидят люди, внимательно следя за приборами и циферблатами, едва освещенными слабым синим светом. Подводные лодки всплывают на поверхность для зарядки аккумуляторов; на их рубках стоят люди, закутанные в пальто; лодка поднимается и опускается на валах, волны перекатываются через низкую выпуклую палубу и падают за борт, образуя серую пену. Огни погашены, и в черноте моря нет никакого признака жизни, кроме движения корабля. И тем не менее каждый человек на лодке готов к мгновенному погружению, в то время как наблюдатели и вахтенный офицер вглядываются в темноту и напрягают слух, стараясь что-либо услышать за шумом ветра. Готовы также и люди внутри стального корпуса лодки, сидящие около заряженных торпедных аппаратов в ожидании приказания начать действия...
Предыдущие войны Японии показали, что она понимает ценность внезапного и мощного удара. Более чем вероятно, что в войне с нами отряды и соединения японских кораблей будут стоять на своих позициях или находиться в пути к ним еще до объявления войны. Несмотря на восточное пристрастие к вежливости и к соблюдению формальностей, она не будет терять времени на обмен визитными карточками и на прощальный поклон. Быстрота и внезапность играют для нее слишком большую роль в войне с ограниченными целями.
Военный механизм всегда работает лучше всего в начальный период любого конфликта. Для доказательства следует только вспомнить первые недели мировой войны. Психологически и морально народ США сегодня меньше приспособлен к войне, чем Франция в 1914 г.; Япония же приспособлена к войне хорошо. Однако огромные расстояния в соединении с различием воюющих стран по их размерам и степени уязвимости заставят Японию (по крайней мере, в начальный период конфликта) ограничить свое наступление захватом наших дальневосточных владений; таким образом, наша страна получит возможность передохнуть, протереть свои глаза, отгоняя остатки сна. подтянуть пояс и приготовиться к неприятностям.
Если, однако, огромные расстояния спасают нас от непосредственного нападения и дают нам время организоваться, они в то же время обеспечивают преимущество военному механизму Японии в том отношении, что никто не может помешать ее наступательным операциям, проводимым согласно намеченному плану в первой фазе войны. Это - явное преимущество, так как хорошо известно, что военный механизм не способен приспосабливаться к непредвиденному.
