Игорь Зотиков - Зимние солдаты
– Как? В Америке выходит так много книг! Мне казалось, что издать здесь нашу будет нетрудно…
– Что вы, сэр!.. Это обычное для иностранцев заблуждение. Мы, действительно, издаем много книг, и у нас много авторов. Но количество пишущих по любому поводу толстые рукописи еще больше, и процент неопубликованных творений по отношению к числу нашедших путь к читателям у нас выше, чем в других странах. В этом смысле можно говорить, что в Америке печататься труднее.
Мое удивление было так велико, что агент спросил:
– Может, вы думаете, что у нас и гонорары больше? Вы из Советского Союза, а я слышал, что писатели у вас могут жить на гонорары от книг, не подрабатывая на стороне. Какой гонорар вы хотели бы получить?
Я рассказал ему, сколько времени мы с Бобом потратили на написание книги, что нужно время, чтобы написать следующую, если я писатель, вот средняя зарплата хотя бы среднего специалиста за этот срок и должна составлять мой гонорар. Так я считал бы в Советском Союзе.
– Вы что, думаете жить здесь на гонорары от своих книг? Знаете ли вы, что в Америке тысячи, может, даже десятки тысяч прекрасных, систематически публикующихся писателей. Но только несколько сотен живут на гонорары от своих книг. Остальные зарабатывают на жизнь другими способами. Анекдот: «Как живет американский писатель? – Хорошо, если у него жена работает».
Я все понял. Ясно, что в Америке, чтобы писать книги, не останусь. Но поиски возможности опубликовать нашу с Бобом рукопись я все же продолжил. Хозяин моих апартаментов – сын моего антарктического друга-летчика – был крупным адвокатом. Когда я поделился с ним своими проблемами, он, подумав, сказал:
– У меня есть друг, выдающийся адвокат и советник по правовым вопросам одного из крупнейших старинных издательств Нью-Йорка. Я поговорю с ним, возможно, он свяжет вас с издательством напрямую.
Через некоторое время наша встреча с адвокатом издательства состоялась в офисе сына моего друга.
– Я очень занятой человек, – начал он. – Каждый час моего рабочего времени стоит тысячи долларов. Но вы друг моего друга, и я готов вам помочь. У меня есть для вас четверть часа. Расскажите все, что я должен, по вашему мнению, знать.
Я рассказал.
– Так. Я понял. Я беру вашу рукопись и отдаю ее прямо в руки директора издательства с просьбой лично, самому решить, годится ли она для публикации. При этом выскажу свое положительное мнение о ее содержании, которое сложилось у меня в результате нашей беседы. И он решит, что делать. Поверьте, мое предложение дорогого стоит. Но у меня есть одно предварительное условие. Вы и ваш американский соавтор предварительно даете мне три тысячи долларов. Просто так, без каких-либо расписок. Я не верну их вам, даже если издательство отвергнет вашу рукопись.
– Вы знаете, я безденежный русский ученый, живущий здесь на сумму втрое меньшую той, что вы просите. Я спрошу своего соавтора, может, у него есть деньги. Но у меня их просто нет. Мой оклад в Москве меньше ста долларов в месяц. Кстати, вы сами сказали, что зарабатываете огромные суммы. Зачем вам наши три тысячи, которые нам весьма не просто найти.
– Именно поэтому я и хочу их от вас получить. Для меня они будут подтверждением серьезности вашего собственного отношения к написанному, вашей личной оценкой рукописи. Выложив это огромное для вас состояние и зная, что не получите деньги обратно, вы будете землю рыть, делая все, чтобы рукопись напечатали, – пойдете на любые переделки. Кстати, и я, если это издательство вас отвергнет, предложу рукопись в другом месте. Даю вам три дня на раздумье. Посоветуйтесь с соавтором, он американец, хорошо обеспеченный отставной военный, у него могут быть деньги. Если согласны – звоните, встретимся. Я заберу у вас рукопись и деньги наличными, и мы начнем наше дело. Ведь книга, правда, с ваших слов, мне нравится. И вы мне нравитесь как возможный писатель. А значит, вы все сделаете, рано или поздно, стремясь к тому, чтобы ваши три тысячи не пропали даром.
Мы расстались. Я позвонил Бобу Дейлу, рассказал о встрече. Он гневно отверг сделку, как я и ожидал, пояснив, правда, что и таких денег свободных у него нет. Очень скоро после этого я уехал в Москву, чтобы продолжить занятия наукой и принять активное участие в «перестройке», которая привела нас к тому, что мы сегодня имеем.
И теперь, через двадцать лет, передо мной новая, теперь написанная по-русски книга, ставшая значительно короче. О своих путешествиях и работе в Антарктиде и Америке, о встречах с американцами, о дружбе с Бобом и его семьей я рассказал по-русски раньше. Во времена СССР, тоже с немалыми усилиями, мне удалось опубликовать «Пикник на Аппалачской тропе» в издательстве «Советский писатель» (1989 год) тиражом 30 тысяч экземпляров, и еще раньше вышли книги «За разгадкой тайн ледяного континента» (издательство «Мысль», 1984) и «Я искал не птицу киви» («Гидрометеоиздат», 1984) по сто тысяч экземпляров тиражом.
Вспоминая ту, написанную вместе с Бобом Дейлом много лет назад для англоязычного читателя книгу, которую нам так и не удалось опубликовать в Америке, я вспомнил и еще двух моих американских друзей-летчиков. Оба были военными высокого ранга и старше меня, как и Боб.
Одним из них был Дасти Блейдс. Коммандер, то есть капитан второго ранга, морской летчик в форме с крылышками на груди. Крылышки – символ мастерства летчика, позволяющего ему взлетать и садиться на авианосец. Собственно, первое его имя, настоящее, – Еху. А слово «Дасти» означает «пыльный» и всего лишь прозвище его молодости курсантских времен. Но оно так прочно пристало, срослось с ним, что превратилось в имя.
Дасти Блейдс в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году был начальником всей зимовочной части американской антарктической экспедиции, в которой зимовал у американцев и я. Начальник антарктической экспедиции во время зимовки, когда связь с Большой землей только по радио, – то же самое, что капитан судна во время долгого плавания. Это очень сложная должность, лишающая права иметь друзей, – все вокруг тебя только подчиненные. Но я был представителем другой, великой, страны и ее экспедиции. Да, я жил на его станции, но не подчинялся ему напрямую. За мной стоял другой флаг. При этом мы все время, целый год день за днем, находились рядом, даже за столом в каюткомпании, и очень незаметно для обоих подружились.
Но не только жизнь бок о бок, наверное, подружила нас, но и какие-то общие, объединяющие внутренние ценности. Иначе как объяснить, что, не встречаясь десятилетиями, мы не теряли друг друга из виду. Обменивались короткими весточками: я писал ему к Четвертому июля (День Независимости), он мне к Первому мая (День Международной солидарности трудящихся). Мы стали друзьями в самом полном смысле этого слова. Я, во всяком случае, часто думал о нем, мысленно разговаривал с ним. Когда однажды он написал, что переведен по службе в Италию, в войска НАТО, и нашу переписку надо временно прекратить, я не обиделся. Ведь и мне было нелегко. Отношения между нашими странами были суровые, холодная война находилась в самом разгаре: 1965–1973 годы… Я не надеялся снова попасть в «американскую» Антарктиду, а уж о самой Америке и думать не думал. Работал себе спокойно в СССР, писал научную книгу, докторскую диссертацию.
