Эммануил Казакевич - Весна на Одере
Перетрусивший Годунов побежал в лес к полевой кухне.
- И водочки неси! - крикнул ему вслед Плотников.
Он прохаживался среди солдат, потом велел углублять траншею, пока тихо. Наконец Сливенко первый догадался спросить:
- А как вы сюда попали, товарищ полковник?
Плотников засмеялся:
- Пробрался, как видишь!.. Что же было делать? Пришлось ползком пробираться!.. Да и окружены вы не так уж плотно, это только так говорится: в окружении... Немцы - те, кажется, думают, что не вы, а они в окружении...
- Могли к немцам попасть, - укоризненно заметил Сливенко.
- Я под охраной пришел, с разведчиками.
Действительно, капитан Мещерский с дивизионными разведчиками тоже находился здесь. Мещерский поздоровался с Чоховым, потом подошел к полковнику и сказал:
- Тут майор Гарин в соседней роте. И Никольский здесь, оказывается.
- Вот вам и подкрепление из дивизии! - усмехнулся полковник. - А вы жалуетесь: мало людей!
Гарин уже бежал по траншее к полковнику. Он был изумлен и испуган до крайности.
- Зачем вы сюда пришли?! - вскричал он.
- Ладно, ладно! - вдруг рассердился полковник. - Охота всем меня учить и охранять мою жизнь! Лучше берите-ка, начальнички, лопатки и помогите солдатам углубить траншею, быстро, пока немец не возобновил свою музыку...
Чохов, стоя рядом с Мещерским, тихо сказал:
- А начальник политотдела отчаянный!
- Он всегда такой, - сказал Мещерский.
С приходом Мещерского Чохов стал смотреть на все происходящие тут, такие будничные для командира стрелковой роты, события с какой-то новой для него точки зрения. "Возьмет и опишет", - думал Чохов, и все, что кругом делалось, приобрело новую, яркую окраску; оно стало темой для будущих стихов. Голос Чохова сделался еще тверже, команды - еще ясней и короче. Чохов даже обратил внимание на природу - молодую травку, росшую за бруствером, и на разлившуюся бурную речку слева от позиций.
Мещерскому, однако, было совсем не до стихов. Он позабыл о них. Немцы снова готовились к атаке. Рокот спрятанных в глубине рощи Круглой танков становился все громче. Видимо, туда прибыло подкрепление.
Годунов и другие старшины принесли в траншею завтрак и водку. Стало веселей. Пичугин даже начал переговариваться с немцами, залегшими на опушке рощи Круглой:
- Хенде хох - и к нам на фрюштюк!
Веселье продолжалось недолго. Опять начался бой. Танки, скрытые в лесу, осыпали траншею болванками. Затем откуда-то из-за рощи забили немецкие скорострельные пушки. Черные фигурки немцев опять поднялись и пошли вперед. Следом за ними показалась цепь танков: тридцать две машины. Они поравнялись с пехотинцами, обогнали их и медленно, тяжело двинулись к траншее.
Все застыли на местах. Ложки с тихим звоном упали в котелки.
- Кто свою порцию не допил? - крикнул Годунов, подняв над головой фляжку с водкой; мимо фляжки, визжа, пронеслась пуля.
Не выпил свою порцию ефрейтор Семиглав. Однако он уже стоял у ручного пулемета, и пить ему не хотелось. Он уступил водку Пичугину, который, выпив, крякнул, встал и, не спеша, подошел к своей винтовке, лежавшей на бруствере.
"Какие молодцы!" - подумал Плотников, вздохнув с облегчением. Он сказал:
- Ну, смотрите, ребята. Все надежды на пехоту!
Где-то засвистел снаряд, и этот свист становился все пронзительней и страшней, словно надвигался мчащийся на полной скорости поезд. Все обволоклось дымом, так что люди не видели друг друга.
Бледный посыльный, низко пригибаясь, принес ящик патронов и, чуть заикаясь, спросил:
- Где полковник Плотников? Комдив его к рации вызывает.
Полковник, пригнувшись, пошел по ходу сообщения. Рация и радист находились в "лисьей норе", выкопанной в стенке траншеи.
- На приеме двадцать пять, - сказал Плотников, уткнувшись головой в сырую землю возле рации.
- Насилу доискался тебя, - с ясно слышным вздохом облегчения произнес в наушники очень далекий голос комдива. - Как у тебя дела? Лубенцовские с тобой?
"Лубенцовскими" генерал привык называть разведчиков.
Плотников сообщил обстановку. Генерал помолчал, затем обиняками намекнул на то, что в полдень дивизия пойдет в атаку.
В это время снова появилась немецкая авиация.
- Нас бомбят, - сказал Плотников.
- Вижу, - ответил генерал. - Держитесь. Мы тут вот-вот справимся. На участке Иванова противник откатывается. Узнай, как там с огурцами у трубачей...
Плотников пошел к артиллеристам, чтобы узнать, как у них обстоят дела со снарядами, и не слышал заключительных слов комдива по радио. А генерал не удержался, чтобы не добавить:
- Ну, зачем ты туда пошел, Павел Иванович!.. Гражданский ты человек!
Ход сообщения был полон весенней водой. Позиции артиллерии находились в лесу, позади переднего края, почти на самой опушке. Машины стояли в овраге. Орудия, вкопанные в землю, были кое-как прикрыты сухими ветками и зеленой маскировочной сеткой. Возле орудий валялись кучи стреляных гильз. Вокруг стлался едкий туман пороховых газов.
Черные, злые и потные артиллеристы возились у своих пушек, время от времени отвечая кому-то, сидящему на дереве и сообщающему данные для стрельбы коротким: "Есть!"
Полковник спрыгнул в яму. К нему сейчас же подбежали артиллерийские офицеры.
- Да вы же ранены, товарищ полковник, - сказал один из них.
Плотников пощупал свою щеку. Она была мокрая. То ли осколок, то ли твердый комок земли, по-видимому, ударил его. Рана была пустяковая. Артиллеристы тем не менее заставили его зайти в свою землянку, смазали царапину иодом и приложили кусочек ваты.
Боеприпасов пока хватало, хотя приходилось экономить.
- Смотрите, - сказал Плотников, - вся надежда на артиллерию.
Он пошел обратно по ходу сообщения. Стало тише. Раненый, лежавший в траншее, затих.
- Умер, - сказал кто-то и покрыл лицо покойника плащ-палаткой.
У бруствера стояли два капитана - Чохов и Мещерский.
- Как гвардии майор? - спросил Чохов. - Поправляется?
Мещерский ответил:
- Понемногу. А жаль, что его нет. С ним чувствуешь себя уверенней. Замыслы противника он разгадывает очень точно.
Опять появилась вражеская авиация.
- Хотя бы до ночи продержаться, - сказал Чохов.
Плотников посмотрел на часы и усмехнулся: они показывали десять утра.
- Вы ранены! - испуганно сказал Гарин, увидев кровь на щеке полковника, но Плотников посмотрел на него так выразительно, что майор осекся.
Весельчаков сообщил, что общая контратака назначена на одиннадцать часов. Потянулись медленные минуты ожидания.
Наконец раздались знакомые, грозные слова:
- Вперед, в атаку!
Солдаты замерли. "Почему же никто не вылезает?" - думал Сливенко, и так как все это думали, то никто не вылезал. Над головой злобно свистели пули.
