Афанасий Белобородов - Всегда в бою
Николай Михайлович Хлебников в присущей ему манере - не поймешь, всерьез или в шутку, - заметил:
- А не заскучает Белобородов в резерве, Андрей Иванович? Сложа ручки-то?
Еременко улыбнулся:
- Не заскучаете, комкор?
- Начальство не позволит, - в тон ответил я.
- Верно! - сказал командующий. - Мы решили поставить вас на второй гвардейский корпус, он наносит главный удар в полосе тридцать девятой армии. Как смотрите на это?
Как я мог смотреть? Надо - значит, надо.
- Дивизии получите отличные, - продолжал Еременко. - Все три гвардейские: семнадцатая, девяносто первая, девятая. Девятку мы специально включили в состав корпуса, поскольку вы ею командовали и знаете людей.
Кстати сказать, Андрей Иванович тоже хорошо знал 9-ю гвардейскую - тогда еще 78-ю стрелковую - по Дальнему Востоку. Теперь он спросил о некоторых ее ветеранах. Услышав, что Николай Гаврилович Докучаев погиб под Великими Луками, сказал:
- Орел был. И смерть принял солдатскую.
Помолчав, командующий заговорил о сроках подготовки операции. Они жесткие. Пять суток в моем распоряжении. Дело осложнялось тем, что артиллерия еще не сосредоточилась к участку прорыва.
- В этом вам поможет главный наш артиллерист, - кивнул он в сторону генерала Хлебникова.
- Помогу! - откликнулся Николай Михайлович. - А он в благодарность опять накормит меня железяками.
Улыбка прошлась по лицам. Видимо, Хлебников уже рассказал про наши приключения на Птахинской высоте.
А дело было так. К нам, на ту самую высоту, заехал как-то командующий артиллерией фронта. Несколько часов сидели мы с ним в блиндаже комдива Карапетяна под непрерывным артобстрелом и бомбежкой: земля ходила ходуном, блиндаж покряхтывал, как живой, бревна нижнего наката двигались и оседали. Сергей Исаевич Карапетян, охрипший до шепота, жестикулируя, объяснял, что время к обеду, что сейчас поедим, что голодными он нас не отпустит. И верно, вскоре, прикрывая котелки полой плащ-палатки, в блиндаж протиснулся боец. Под грохот канонады Сергей Исаевич гостеприимным жестом пригласил нас к шаткому столику. Ели наваристые щи. Николай Михайлович зачерпнул ложкой из котелка нечто зазубренное и темное, задумчиво взглянул на Карапетяна.
- Косточка? - спросил тот.
- Она! - ответил Хлебников. - От фашистской коровенки калибром сто пятьдесят пять миллиметров...
С легкой руки Николая Михайловича шутка пошла гулять по армии, и Карапетян очень сердился, когда другие комдивы просили его поделиться секретом изготовления бронебойных щей.
Но шутка шуткой, а дело делом. Генерал Еременко, заключая беседу, приказал мне немедленно сдать командование 5-м гвардейским корпусом и принять 2-й гвардейский.
В тот же день я приступил к новым обязанностям. Начальник штаба 2-го гвардейского корпуса полковник В. Л. Бейлин, начальник политотдела полковник П. В. Луценко, командующий артиллерией полковник А. Д. Васильев, офицеры штаба и управления быстро ввели меня в обстановку, в детали боевой задачи, поставленной корпусу еще в последних числах июля.
Корпус наносил удар в общем направлении на Духовщину. Это был сильно укрепленный противником район, с глубоко развитой обороной, прикрывающей подступы к Смоленску с северо-востока. Отведенный нам участок прорыва (Старая Капешня, деревня Кислова) превышал 6 км по фронту. Надлежало прорвать оборону противника глубиной до 15 км, форсировав одновременно реку Царевич. Корпусу придавались 28-я гвардейская танковая бригада и 203-й тяжелый танковый полк, 17-я истребительно-противотанковая бригада, несколько минометных полков и 4-я инженерно-штурмовая бригада. Кроме того, наступление корпуса поддерживала армейская артиллерийская группа - 21-я артиллерийская дивизия прорыва и ряд частей гвардейских реактивных минометов.
Знакомясь с планом наступления, подписанным еще моим предшественником на посту комкора генерал-майором М. П. Кутузовым, я обратил внимание на одну деталь в этих документах. Первый удар 2-й гвардейский корпус и его правый сосед - 84-й стрелковый корпус наносили в расходящихся направлениях: мы почти строго на юг, соседи - на запад, охватывая группировку противника в районе Спас-Углы, Клевцы, Выемец с задачей окружить ее и уничтожить. Задача эта ставилась как попутная, для ее решения оба корпуса выделяли лишь незначительную часть своих сил. Подобные второстепенные задачи в плане задачи общей - дело обычное, однако в данном случае генерал Кутузов обратил внимание армейского командования на то, что "разрыв между главными силами 2-го гвардейского и 84-го стрелковых корпусов (12 - 14 км) оголяет правый фланг 2-го гвардейского корпуса"{60}.
Изучая полосу предстоящего наступления сначала по карте, а затем и на рекогносцировках местности, я убедился, что беспокойство моего предшественника имело веские основания. Правофланговой 91-й гвардейской дивизии придется наступать вдоль речки Веленя{60}, и ее боевые порядки попадут под фланкирующий огонь фашистов с высот западного берега. Не исключена и возможность контратак противника на этом открытом фланге.
При очередном докладе я изложил командующему армией генералу А. И. Зыгину свои соображения. Алексей Иванович ответил, что превосходство, которое мы имеем над противником в артиллерии, оградит открытый фланг корпуса от всех неожиданностей.
13 августа, с утра, 39-я армия перешла в наступление. Артиллерийская подготовка была мощной, но короткой - всего 35 минут. В первые же часы боя наша пехота овладела первой траншеей, а затем и второй. Но развить этот успех не удалось. Артиллерия, минометы и пулеметы фашистов вели сильный огонь. Особенно трудно пришлось 91-й гвардейской дивизии. Ее командир, генерал-майор М. И. Озимин докладывал, что артподготовка должного эффекта не принесла, батареи противника не подавлены, его фланкирующий огонь из-за речки Веленя сковал дивизию.
Претензии к артиллеристам поступали и с других участков. Командиры стрелковых частей и соединений докладывали примерно то же, что и генерал Озимин. Все наши дальнейшие попытки добиться перелома в ходе боевых действий наталкивались на упорное сопротивление противника. К 17 августа дивизия первого эшелона корпуса - 91-я и 17-я гвардейские - продвинулись лишь на 7 км к югу. До главной нашей цели, до города Духовщина, оставалось еще около 9 км. Фронт 2-го гвардейского корпуса теперь представлял собой клин, вершина которого упиралась в реку Царевич, а западная его сторона растянулась по речке Веленя. Оттуда, с высот, фашисты продолжали вести сильный фланкирующий огонь по нашим боевым порядкам. Опасения, которые высказывались еще при планировании операции, оправдались. Отсечная позиция противника за речкой Веленя стала своего рода камнем преткновения для действий всего корпуса. Командиры дивизий Михаил Иванович Озимин и Александр Петрович Квашнин почти одновременно обратились ко мне с предложением перенести удар с южного направлений на западное, прорвать оборону противника за речкой Веленя и, получив таким образом свободу маневра, овладеть Духовщиной обходом с севера-запада. Решение это подсказывала сама обстановка. Я доложил это наше мнение генералу Зыгину, он как будто согласился с его целесообразностью, однако в заключение разговора сказал:
