Ален Деко - Апостол Павел
Может, Феликса терзала мысль о собственной вине? Во время противостояния Павла и его обвинителей заходила речь и о пожертвованиях. Мог прокуратор поверить и в то, что Павел утаил часть собранного, или он решил, возможно, что средства приберегли для себя соратники апостола. В таком случае они могли бы «выкупить» узника. Лука пишет: «Притом же надеялся он, что Павел даст ему денег, чтобы отпустил его: посему часто призывал его и беседовал с ним» (Деян 24:26).
Так прошел год. Я представляю, как Павел сначала смирял свое нетерпение. Когда речь шла о проповедовании веры, он всегда действовал по правилу, которому не изменял: дать почувствовать свою силу, но постараться избегать прямого столкновения. Павел, вероятно, надеялся, что настойчивость иерусалимских первосвященников иссякнет. Он так далеко, его держат в цепях, чем он им страшен? Его забудут, а прокуратор вернет ему свободу.
Но все приходящие к Феликсу сведения подтверждали, что ситуация с Павлом по-прежнему беспокоила твердокаменных иудеев из синедриона. Беспокоила она и иудействующих христиан. Наметился невероятный союз между теми иудеями, которые считали Иисуса никем, и теми, кто видел в Нем обещанного Богом Мессию. Те прочные связи, которые раньше сложились между первосвященником и апостолом Иаковом, позволяют нам поверить в такой союз. Это было что-то вроде священной лиги, боровшейся с Павлом, и прокуратор не мог этот факт игнорировать. Единственное, что он мог сделать — и сделал, — широко открыть двери своего дворца сторонникам апостола, которые приходили в дом Феликса, как в свой собственный.
Говорят, что надежда дает жизнь, но иногда надежда и убивает. В течение второго года заточения мы можем представить, как Павел, уже не имея сил ждать, взывал к Господу и приходил в ярость, не получая ответа. На протяжении жизни Павла часто посещали видения, но ни в Деяниях, ни в посланиях нет упоминания о видениях в этот период его жизни.
На берегу моря, красота которого теперь оскорбляла его, мучаясь среди беломраморных колонн дворца Ирода, мечтая, наверное, о силе Самсона, чтобы сокрушить эти колонны, Павел, буквально взбешенный, бродил по залам, обвиняя всех и каждого, собственных учеников, правоверных иудеев, и еще более — иудействующих христиан. Он находил утешение лишь в синагоге, куда его, вероятно, отпускали и где он в рыданиях молил о Слове Божием.
Не облегчали его страданий ни работа над следующими посланиями, адресованными созданным им церквям, — без этого он обойтись не мог, ни визиты последователей, приезжавших порой издалека — из Македонии или Асии. Гнет Феликса все тяжелее давил на Палестину. В своих «Древностях» Иосиф Флавий разоблачил как дурное управление прокуратора, так и его антисемитизм. Иерусалимские власти засыпали Рим, где у них были сильные рычаги влияния, жалобами. Феликс перешел все границы дозволенного и сильно рисковал. Хотя Паллант в Риме практически потерял доверие власть имущих, ему все-таки удалось спасти жизнь брату, однако в 59 или 60 году — точная дата неизвестна — Феликса заменили Порцием Фестом.
Всего лишь через три дня после своего приезда в провинцию новый прокуратор явился в Иерусалим. Первосвященники и знатные люди тут же кинулись к прокуратору, чтобы раскрыть ему глаза на невероятное снисхождение, которое Феликс проявлял к узнику. Это доказывает: их ненависть к Павлу не притупилась. Они просили Феста, «чтобы он сделал милость, вызвал его в Иерусалим; и злоумышляли убить его на дороге» (Деян 25:3). Фест почуял ловушку и объявил, что место заключения Павла — Кесария и он сам сейчас направляется туда. Он предложил, чтобы иудеи поехали вместе с ним, и «если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его» (Деян 25:5).
Иудеи поймали прокуратора на слове, и несколько человек отправились в Кесарию. На следующий день после своего прибытия новый прокуратор приказал привести к нему Павла. Лука живо описывает, как «стали кругом пришедшие из Иерусалима Иудеи», осыпая Павла обвинениями, но не в силах эти обвинения обосновать. Павел, оставаясь внешне совершенно спокойным, защищал себя теми же словами, что и раньше: «Я не сделал никакого преступления ни против закона Иудейского, ни против храма, ни против кесаря».
Последовал вопрос Феста: «Хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?» Павел моментально почувствовал подвох: «Я стою перед судом кесаревым, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Ибо, если я неправ и сделал что-нибудь, достойное смерти, то не отрекаюсь умереть; а если ничего того нет, в чем сии обвиняют меня, то никто не может выдать меня им. Требую суда кесарева».
Неожиданная развязка! Мы ничего не знаем о том, какие споры развернулись после этого заявления, но, думаю, споры были жаркие. Когда совет успокоился, прокуратор вынес решение: «Ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься» (Деян 25:8—12).
Экзегеты подвергали сомнению рассказ о суде в том виде, в каком нам его представил Лука. Они утверждают, что обращение к кесарю, то есть к императору, очень редко приводило к какому-нибудь результату. Если бы к нему прибегали постоянно, римские суды захлебнулись бы от потока разбирательств. Но такое обращение было признанным правом, а такие законы, как Lex Valeria, Lex Porcia или Lex Julia, гарантировали право римских граждан. Разве сам Феликс не отправил в Рим разбойника Елеазара, чтобы его судили там? То, что Лука делает все, чтобы возвеличить Павла, вовсе не свидетельствует, что описанное им не было реально: узник мог потребовать обращения к императору и получал право на это обращение.
Через какое-то время иудейский король Агриппа II появился в Кесарии, где намеревался остаться вместе со своей сестрой Береникой. Вскоре Береника встретила там Тита, сына императора Веспасиана, и страсть, которая бросила их в объятия друг друга, сделала их имена бессмертными. Фест изложил царю дело Павла и сообщил о принятом им решении. Агриппа пожелал выслушать столь необычного узника. На следующий день Агриппа и Береника «пришли с великою пышностью и вошли в судебную палату с тысяченачальни-ками и знатнейшими гражданами», куда привели и Павла. Царь потребовал, чтобы узник рассказал ему о себе. Эта речь Тарсянина, довольно длинная, также известна нам в изложении Луки. Не удивительно, что начал Павел с рассказа о своем апостольском служении среди язычников и своем призыве, «чтобы они покаялись и обратились к Богу, делая дела, достойные покаяния» (Деян 26:20). И дальше Павел продолжил: «За это схватили меня Иудеи в храме и покушались растерзать. Но, получив помощь от Бога, я до сего дня стою, свидетельствуя малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем пророки и Моисей говорили, что это будет, то есть что Христос имел пострадать и, восстав первый из мертвых, возвестить свет народу (Иудейскому) и язычникам».
