Артём Драбкин - Я дрался на Т-34. Книга вторая
В это время по вражеским танкам открыла огонь батарея гвардейцев, стоявшая левее самоходных установок Кондратюка. Немецкие танки развернулись и вступили с батареей в огневой бой, подставив свои борта под орудия самоходных установок и танка Александрова. Александров припал к оптическому прицелу и, когда увидел в нем танк врага, нажал на спуск. Выстрел! И танк загорелся. Открыли огонь и самоходчики Кондратюка. Одна за другой охватывались пламенем вражеские машины. Александров навел прицел на очередную немецкую машину и ударил по ней бронебойным снарядом. Танк остановился, экипаж выскочил из люка и стал разбегаться. Танк не загорелся и от второго снаряда. Тогда в неподвижно стоявшую машину полетели подкалиберные снаряды самоходчиков. На поле боя вспыхнул еще один жаркий костер. Включились в бой подъехавшие танк Саликова и одна самоходная установка.
Гитлеровцы стали подбрасывать на автомашинах пехоту. Тогда самоходчики перенесли свой огонь на них и подожгли восемь машин.
В ходе боев М. И. Кондратюк приказал командиру самоходного орудия В. А. Арапову сменить огневую позицию. Арапов выдвинул свою самоходку из леса и незаметно подвел ее на близкую дистанцию к немецким машинам. Потом четырьмя снарядами поджег четыре вражеских танка. Искусно и смело громили врага и другие самоходчики. Танковая атака противника была отражена».
Правда, за этот бой я ничего не получил. Наградить не наградили, а денег за подбитые нам и не платили. Кстати, за войну я подбил одного «тигра», две «пантеры», несколько других танков, шесть бронетранспортеров — всего штук двенадцать бронеединиц. Награжден двумя орденами Красной Звезды, двумя орденами Отечественной войны I степени.
Пришлось освобождать концентрационный лагерь, Саласпилс. Я уже командовал танковой ротой. Прорвался туда. Стоят вышки с пулеметами. Я одну вышку снарядом развалил. Почему-то там были одни девочки, от восьми до пятнадцати лет. Стояли длинные бараки. Я заглянул в барак, там четырехэтажные нары. На нарах ничего нет, только солома и лапник, на котором они спали. По краям барака стояли бочки для отопления. Страшная холодина. Мы всю охрану, которая осталась, уничтожили. Детей всех собрали и отправили на машинах на станцию.
— Как вам Т-34 с точки зрения командира танка?
— Прекрасный танк. Прост в обслуживании, легко ремонтировался, надежная коробка передач, надежные гусеницы. У Т-27 или Т-26 гусеницы дрянь — крутанулся, и они слетели, а у Т-34 хорошие. Что ломалось? Иногда тяги, которые идут по днищу танка, заклинивало. Аккумуляторы были тяжелые. Очень слабые были вентиляторы в башне. Гильза после выстрела падает вниз на боеукладку. Ее же не возьмешь, она горячая. Дыма, гари, как в газовой камере.
— Огонь вели с ходу или с коротких остановок?
— И с ходу, и с коротких остановок. Но больше с коротких остановок. А с ходу, когда идет масса, некогда останавливаться. Скорее пугающий огонь, но попасть тоже можно.
— Вы что-нибудь писали на танках?
— Писали (смеется). Сначала писали: «За Родину! За Сталина!» А я написал: «АНЗ». Замполит спрашивает: «Что это такое?» — «Александров Николай Захарович». — «Ах ты такой-сякой! Сотри немедленно!» Ну я и стер.
— Какая в атаке скорость?
— Смотря какая атака, если идем на сближение в предполье — километров 30–40, от укрытия к укрытию. А когда идешь по боевым порядкам противника, там скорость снижается — ты ведешь огонь, давишь.
— Приметы или предчувствия у вас были?
— Нет. Но вот однажды мы совершали ночной марш. Мой танк шел вторым. Вдруг впередиидущий танк останавливается. В чем дело? Механик танка говорит: «Я ничего не вижу». Я на него: «А ну-ка вперед!» — «Я не вижу». Заладил, и все тут. Ротный механик-регулировщик говорит: «Ладно. Я поеду». Этот залез на мой танк. Проехали буквально метров сто, как передний танк подрывается на фугасе. Башня отлетела метров на пятнадцать. Как чувствовал, зараза, этот механик-водитель… Вроде боевой такой парень, а вот «не поеду» — и все…
— Я слышал такое выражение: «Войну выиграли молодые». Только молодой мог такое пережить. Это действительно так, как вы считаете?
— Действительно, экипажи почти все были молодые… Сорока-пятидесятилетние, они, я сейчас анализирую, были похитрей, служили в комендантской роте, роте охраны. Правда, тогда я просто не обращал на это внимания.
— Пехотинцы всегда десантом были на танке?
— Нет, не всегда. У нас в полку была рота автоматчиков. Во время боев их распределяли по три-четыре человека на танк. Они своих командиров почти и не знали, подчинялись нам, кушали с нами, несли охрану в ночное время
Был у нас автоматчик-украинец Трутень. Пожилой, ему тогда было лет под тридцать. Его поставишь дежурить… а спали мы… я за всю войну ни одного дня не спал на кровати — то на нарах, то на досках. Механик и радист обычно у себя на сиденье устраивались, а мы на боеукладке. Иногда доску на борту возили — внутрь на погон башни поставишь и спишь. Если весь полк ночует, то на моторном отделении расстилаешь брезент, от двигателя тепло… Так вот, только поставлю Трутня, иду проверять — спит. «Ты почему спишь?!» — «Да, товарищ лейтенант, я тильки что! Я же усе бачю». Где-то в Прибалтике остановились на ночлег. Вдруг под утро как открылась стрельба! Ракеты! Мы выскочили. Потом разобрались. Оказалось, что немцы следили за нами. Рядом стояла печная труба сгоревшего дома, немец сидел в трубе, кирпичи выбил и наблюдал. Когда увидели, что Трутень закемарил, они его схватили, кляп в рот, мешок на голову и потащили. Хорошо, ребята заметили, открыли огонь. Немцы его бросили и драпать. Когда мы подошли к нему, от него так воняло! После этого он и сам на посту не спал, и другим не давал, говорил: «Теперь я знакоме, як на посту спатиме».
— Вши были?
— Даю слово, не было! У нас же вся одежда пропитана газойлем. Вот у пехотинцев, автоматчиков были. Конечно, периодически мы делали санобработку. Ставили бочку, в нее клали решетку, наливали воды, набрасывали обмундирование, белье и разводили огонь — прожаривали обмундирование. Так что у нас даже зимой вшей не было. Полушубков нам не давали — ватные штаны, телогрейка, офицерам выдавали меховую жилетку. На ногах валенки и сапоги. Я валенки никогда не носил — ноги замотаешь шерстяной портянкой — и нормально.
— Выполняли работы по обслуживанию танка?
— А как же. Командир танка, взводные, ротные — все офицеры работали. Особенно чистка орудия. Его же надо прочистить, а потом пропыживать, чтобы очистить от омеднения (остатков меди с пояска снарядов). Деревянную болванку обматывали ветошью и плотной бумагой. Вот этот пыж весь экипаж бьет шестом, пробивая его через ствол. Требовалось, чтобы при ударе пыж продвигался не больше чем на три-пять сантиметров.
