Нелли Гореславская - Валентин Распутин. Русский гений
Если схватились из-за нее опять так, что искры летят, значит, есть из-за чего схватываться. Сегодня она больше жива, чем в недавние времена своей изнурительной могущественности, потому что вынула из тайников национальные святыни, слабостью и отверженностью вызвала к себе сострадание и любовь, и против слетающихся на нее с карканьем ворон начинают собираться отряды, готовые защитить Россию…»
Поражение России ведет к неимоверным бедам не только для нее самой и для русского народа, но и для других народов СССР:
«…Союзу без России не быть, едва ли кто-нибудь в этом сомневается. Это она в течение нескольких столетий собирала народы и земли под свою опеку и власть, она дала имя державе и являлась становым ее хребтом. Она была тем, к чему крепилось ее сочленение, а не тем, что крепилось наряду с другими к чему-то совершенно отдельному. Когда организм здоров и все его части действуют четко и взаимосвязано, нам и в голову не приходит расставлять их по значимости, каждая друг перед другом и все вместе они равны и равно необходимы для нормального функционирования. Но от этого роль каждой части не может измениться или подмениться. И потому, если бы заблагорассудилось России выскользнуть из складывавшегося веками государственного телосложения, неминуемо развалилось бы все остальное.
Развал есть развал, никому он выгоды принести не может. Уже самое слово предупреждает о последствиях. Те межреспубликанские двоения и троения, которые способны появиться на обломках Союза, долго на свободном выпасе не продержатся, и вынуждены будут искать новое пристанище. Уйти просто на отруба, чтобы вести самостоятельное хозяйство, без хорошего запаса в кармане нынче не удастся. И ахнуть не успеют наши братья, как окажутся кто с Германией, с ее мощной экономикой, кто с Польшей, с ее мощным католическим духом, кто с Турцией или с Ираном…»
И у этой трагедии, прежде всего, духовные корни. Писатель видит причину всеобщего развала и разврата в «разорении души»:
«…Народ пошел в церковь от усталости и от отчаяния от внушенного ему официального суеверия. Душа дальше не выдержала идолопоклонства и беспутья. Россия медленно приходила в себя от наваждения, во время которого она буйно разоряла себя, и вспомнила дорогу в храм. Но вспомнить дорогу в храм – еще не значит пойти по ней; если бы Россия была верующей, то и тон наших размышлений о ней был бы иным. Она, быть может, только приготовляется к вере. Времена разорения души даром не прошли; проще восстановить разрушенный храм и начать службу, чем начать службу в прерванной душе. В ней нужно истечь собственному источнику, чтобы напитать молитву, которая, прося даров, могла бы поднести и от себя. Но то, что источники эти просекаются сквозь засушь, сомнений не вызывает, и запаздывают они лишь к страждущим, которые, страждая, не знают, чего хотят…»
А впереди маячит еще большая опасность – гибель не только большого Союза, но и самой России:
«Перекраивать сейчас государственные границы опасно как для тех, кто собирается оставить Союз, так и для их потенциальных усыновителей. Разделительные линии между республиками сплошь и рядом проводились в свое время где произвольно, не попадая в следы этнического прошлого, а где самовластно, не считаясь с этническим настоящим. В условиях братства, которое собиралось быть вечным и во имя которого внутренние границы вообще предполагалось в скором времени стереть, это особого значения не имело, но как только на братстве появились трещины, начались, как известно, и конфликты, доходящие до побоищ. Если дойдет до отделения – не миновать, во-первых, разногласий по поводу своей будущей судьбы разных народов в пределах одной республики, а во-вторых, и это самое страшное, не миновать территориальных притязаний соседей друг к другу.
Едва ли не каждая республика на межнациональной и межрегиональной основе способна превратиться в Ливан. Десятки миллионов россиян, осевших на окраинах при выполнении «братского долга», также не захотят оказаться, не сходя с места, на чужбине и потребуют заступничества. Несть числа будет взаимным обидам, притязаниям и счетам и несть числа будет жертвам и бедам, которые они за собой повлекут…
…России …грозят те же самые беды. Она вся в швах, соединяющих национальные лоскуты, вся в языках и наречиях. Начавшийся на союзных окраинах зуд расчленительства и самости удержать на российских границах не удастся, он, как холера, перекинется на юг и север, в Поволжье и Сибирь. Дальнейшее можно не дорисовывать. Плакало тогда так и не раскрытое российское могущество, на многие счета разобьются ее немереные просторы, в прах пойдет великое наследство отцов и дедов. То, что не удалось ни одному завоевателю, ни одному хитрому, Россия в горячечном припадке разделов и споров свершит сама.»
Не секрет для писателя и то, кто поставил страну на грань развала. Бездуховность, атеизм, цинизм либеральной интеллигенции, расшатывающей общую лодку ради своих личных амбиций, привели к тому, что власть захватили уже откровенные уголовники и беспредельщики:
«…Радикальная интеллигенция в последнее время, кажется, начинает понимать необходимость поостыть – во имя собственного же спасения, но, во-первых, нутро, питающееся духом нигилизма, не пущает, а во-вторых, уже не ей принадлежит право выбора. Его перехватила вызванная ею сила из отечественного беспределья, которую и сами учителя вынуждены со страхом называть чернью. Она чернь и есть, но не по социальному положению, а по духовному крапивничеству, по авантюризму, деятельному злу и политическому мошенничеству. Ей любое море по колено, любая опасность нипочем. Уголовник, ставший «народным» избранником в органы власти и занявший кабинет своего судьи, – один ее образ; услужливый темным страстям и глумливый над моралью журналист – другой. Для культурной интервенции распахнуты все ворота…
Еще десятки лет назад звучали предупреждения (конечно, негласные) о последствиях массового подневолья, которое в условиях массового атеизма, без христианского чувства прощения грозит тяжкими плодами цинизма и злобы. Сегодня мы пожинаем их небывалым урожаем…»
Однако, считает Валентин Григорьевич, ситуация не безнадежна, возрождение России возможно – если будет национальная идея и национальная власть, которая сможет мобилизовать народ и повести его к освобождению:
«…Сегодня нет тайны в том, что считать за возрождение России, хотя и пытаются возрождение подменить перерождением: духовным, культурным и экономическим пленением. Отвалившись от давившего до беспродыха валуна власти, она как никогда близка к национальной мобилизации и выздоровлению. И от этой близости и досягаемости – как никогда далека. Едва поднявшись с колен, она обнаружила, что находится на узком гребне, по обе стороны от которого разверзаются пропасти. Влево скользнешь – голову сломишь, и вправо – себя не узнаешь. Завистники чужой жизни и запродажники, а также рвущиеся оседлать ее беси из нутра новой революционной интеллигенции, раскачивают Россию из стороны в сторону; каждое движение ее по гребню к спасительному расширению вызывает дружные возмущенные вопли. «Что-то будет» – этим встречает, нас каждое утро и провожает каждый вечер. Дойдет ли? Не оборвется ли всего в двух-трех шагах от желанной воли? А если оборвется и попадет в лапы цивилизованных шкуродеров – новой изнанки, нового вытаптывания и выламывания ей не выдержать. Тогда можно заказывать поминки».
