Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг
Затем все пошли к трибуне. Тут собравшиеся впервые узнали, что на финиш приехал Сталин и члены политбюро. Овации. Сталин, а за ним остальные поднялись на трибуну. Митинг открыл Серго, за ним говорил Ворошилов, затем Чкалов. (см. отчет от 11.08.36)
Я не записывал речей, а наносил бегло впечатления. Меня поразило как внимательно Сталин слушал Чкалова. Он смотрел на него неотрывно, а затем аплодировал, высоко подняв руки и редко хлопая.
Затем все сели в машины и уехали. Я дал отчет.
ЗАПИСИ СОБЫТИЙ,ВСТРЕЧИ (ОТРЫВКИ) 1936–1939
Аннотация: Разговоры с летчиками: Леваневским, Ляпидевским, Алексеевым, Чкаловым, Коккинаки, Громовым, Молоковым и пр. Рекорды и беспосадочные перелеты экипажей. Рассказы Чкалова, Белякова, Байдукова о посещении Сталина на даче. Банкет в Кремле — чествование папанинцев, речь Сталина. Гибель Бабушкина. Поездка с Вышинским. Встреча с Расковой, Осипенко, Гризодубовой, их полет на «Родине». Гибель Чкалова, его поиски, у его тела в Боткинской. Эпизоды встреч и бесед с Чкаловым. Встреча со Сталиным, Ворошиловым после экспедиции.
ТЕТРАДЬ № 6. 21.08.1936- 14.03.1939 [ОТРЫВКИ]
Дополнение к записной книжке.Во время митинга я стоял рядом с Кагановичем Л.М. Он вдруг нагнулся:
— Советская? — показывая на «лейку»
— Да. 15-я тысяча.
— Хорошо работает, не заедает?
— Хорошо.
— Хуже заграничных?
— Нет. Вот только пленка плохая.
Выступил Леваневский. Сказал две фразы и кончил.
— Вот арап, — засмеялся Каганович. — А сказал хорошо.
Митинг закончился.
— Ну, давайте сниматься — предложил Молотов.
— Я растрепанный, — замялся Сигизмунд.
— Я тоже — ответил Молотов.
Вечером был банкет в Моссовете.
Леваневский после рассказывал:
«Предложил я В.М. (Молотову):
— Полетим, В[ячеслав] Мих[айлович]?
— Да я бы с удовольствием, с Вами я без всякого червячка полетел бы.
Спрашивал — в чем особенности машины. Заинтересовался, когда Леваневский сказал, что заснял кино[камерой] весь путь и попросил отпечатать тов. Сталину, ему и другим членам правительства».
1936 год
21 августа
См. записи — репортаж репортажа. Речь будет идти только о деловых встречах, событиях, штрихах. Необходимость такого дневника почуял очень давно, но все не мог собраться с силами.
Итак — путь начинается.
Коккинаки сегодня опять слетал. Услышав речь Сталина на приеме тройки (Чкалова и иных) в Кремле 13 августа Володя расцвел от предсказания Сталина. Когда я его несколько дней назад спрашивал — с чем полетишь (500 кг. он дожал до отказа, рекорд с тонной — за ним) он ответил:
— Собирался с тонной, а пойду с двумя — надо отвечать Сталину.
На аэродром я не поехал. Часа в три позвонил Спирину.
— Ну как?
— Коккинаки слетал. Уехал в город. На аэродроме ждет Алексеев.
— В газетах писать будем?
— Видимо да. Настроение хорошее.
Часа через полтора после Коккинаки в воздух пошел Алексеев с тонной. Как узнал позже — на старт Коккинаки все, кроме комиссаров опоздали.
Ночью Владимир позвонил мне в редакцию.
— С чем ты летал?
— С тонной.
— ?!
— Да так пришлось. Рядом стояли с таким грузом.
22 августа
Днем позвонил Алексееву.
— Какие результаты?
— Еще не знаю. Вскроют в четыре. Думаю, что удачно.
За несколько дней до этого мы с Хватом (15–16 августа) приехали в Щелково. Должен был лететь Коккинаки. Оказалось, что у его самолета что-то оказалось не в порядке и Володя уехал. Но на метео-вышке стоял Алексеев.
Поднялись. Алексеев высматривал дыры в небе. Все в облаках. Надвигался вечер. Наконец посветлело. Взмыл. Его самолет вы видели все время. Через час 15 минут вернулся. Долго стоял на крыле, объяснял всякие вещи Архангельскому (шалил мотор).
— Какая температура?
— 48
В тот же вечер мне позвонил Кокки.[7]
— Цаговцы[8] говорят о 12000. Верно?
— Не знаю
— А температура?
— 48
— А, тогда все в порядке. Больше мне ничего не надо.
— Когда летишь?
— Завтра, рано утром.
Но Дап[9] не прислал комиссаров («я оштрафовал за то, что не явился не тренировку к параду 18.08»)
Обработка барограммы огорчила ЦАГИ.
Я позвонил Чекалову — зам. нач. ОЭЛИД.[10]
— Пишем?
— Нет не надо. Считайте тренировочным полетом.
Вечером позвонил Володя.
— Результатов сегодня не будет. Запарились, с утра считали.
— У кого перспективы?
— У меня. Есть два варианта — 12350 м. и 12050 м. (рекорд его собственный — 11746)
— А у Алексеева?
— 12 100. Завтра будет считать с утра.
Вечером провожал…….. (вычеркнуто) на 36 конференцию ФАИ в Варшаву.
Алексеев (ЦАК) сообщил о своем желании лететь на «Грозе»
Днем в редакции был Ляпидевский. Трепался часа четыре.
23 августа.
Утром был в центр. аэроклубе на приеме французской авиационной парламентской делегации. В числе других были Кодос (толстый, краснощекий, грузный) и Боссутро.
…. (зачеркнуто) интервьюировал Кодоса:
— Что вы можете сказать о полете Чкалова?
— Не слыхал.
— А Громова (на «РД»)?
— К сожалению тоже не знаю.
— Кого из советских пилотов вы знатете?
— Россинского.
Зато Кодос с большой готовностью рассказывал о своих полетах над Африкой, показывал руками как болтает, как самолет пикирует, виражит и проч.
В конце завтрака, Боссутро благодарил за прием и виденное, сказал:
— Я надеюсь что французская молодежь пойдет по стопам советской молодежи.
За завтраком Кошиц рассказал интересные вещи.
После банкета я и Реут засиделись. Неожиданно приехал Коккинаки.
— 12 101 — объявил он с порога.
— Рассказывай!
Рассказал. Забавен эпизод с колпачком, который пришлось заменить письмами почитателей (см. отчет в «Я» от 24 авг)
— А у Алексеева?
— Даже считать бросили. Не вышло.
Коккинаки явно доволен тем, что у Алексеева не вышло.
Попутно он рассказал о приезде к нему неизвестной знакомой, студентки Новороссийского техникума, передавшей привет от родителей, потребовавшей свести ее с….. и получить какие-то документы в ВУСИС. Владимир просто и грубо предложил ей 60 рублей на билет до Новороссийска, дал еще 10 руб на еду и выпроводил, очень довольную.
27 августа.
Был у Прокофьева на даче. Болен. Лежит. Обсуждает какой-то план с Украинским. Трепались, рассказывали анекдоты, разговаривали.
— Обидно лежать. Фира, купи коньяку «О.С.» — вылечусь мгновенно.
