Людмила Кунецкая - Коммунисты
Откликнулись три человека — служащий издательской фирмы Раймонд, конторский служащий Вильямс и рабочий Йонг.
Ульяновых поразило засилье мещанства в различных слоях английского общества. Через несколько уроков мистер Раймонд заявил Надежде Константиновне, что в душе он социалист, но не высказывает своих взглядов, так как социализм придет и без его помощи, а он может потерять работу — его хозяин не держит социалистов. Мистер Раймонд был шокирован, когда Надежда Константиновна искренне рассмеялась, выслушав его сентенцию. Он не мог понять, что тут смешного, — ведь у него жена, дети, он должен подумать о них прежде всего.
Ленин и Крупская посещали различные рабочие митинги, слушали ораторов в знаменитом Гайд-парке. Конечно, познакомились и с музейными достопримечательностями. Излюбленным способом знакомства с Лондоном стали поездки на верхней площадке омнибуса из одного конца города в другой.
В Лондоне собралась почти вся редакция «Искры». Мартов и Засулич поселились коммуной в одной квартире с Алексеевым. Самую большую комнату сделали общей, где проходили деловые встречи и обсуждения. Плеханов дал этой комнате меткое название «вертеп» за царивший там чудовищный беспорядок.
Первую половину дня Владимир Ильич работал в библиотеке Британского музея, а Надежда Константиновна занималась редакционными делами, вместе с Мартовым разбирала и обсуждала почту.
Маленькая квартирка «Ильичей» (приехала Елизавета Васильевна, и они опять зажили своим хозяйством) очень скоро стала притягательным центром русской эмиграции. Как и в Мюнхене, все связи, вся переписка сосредоточились в руках Надежды Константиновны. К Ленину постоянно приезжали сторонники «Искры», задачей Крупской было каждого подробно выспросить о положении в том комитете, откуда товарищ прибыл, разъяснить обстановку, снабдить адресами и литературой. За годы, прошедшие со дня создания «Союза борьбы», организации неизмеримо выросли и возмужали.
Раскол в редакции «Искры» уже невозможно было скрыть, теперь все зависело от того, кого поддержат комитеты социал-демократов в России. А комитеты тогда были разобщены, вели работу каждый на свой страх и риск. Дело осложнилось огромным провалом в феврале 1902 года, когда была схвачена большая часть искровских агентов. М. Эссен писала о работе Крупской в тот период: «Надежда Константиновна была незаменимым секретарем редакции старой «Искры» и «Вперед», и вся огромная работа по организации связи с партийными комитетами в России, по распределению сил, подготовке ко II и III съездам партии лежала целиком на ее плечах. В ее руках сосредоточивались все нити, все связи с большевистским подпольем, которые беспрерывно рвались из-за арестов товарищей, провалов явок и адресов и которые она с изумительным терпением и большевистской настойчивостью вновь и вновь восстанавливала. Только, бывало, наладится связь с северными комитетами, приходит известие о провале южных. Надежда Константиновна ходит огорченная, опечаленная, ломая голову, кого бы послать в Одессу, Киев, Николаев на место арестованных товарищей. Наладилась работа на юге — начались провалы в Центральной России, на Кавказе, на Урале. Иногда товарищи, занятые повседневной горячей работой, просто не успевают вовремя написать, и Надежда Константиновна начинает тревожиться, не случилось ли чего: «что-то долго нет известий из Питера, Москвы». Мы даже иногда посмеивались над ее необоснованными тревогами, но, увы, в большинстве случаев эти тревоги оказывались не напрасными».
«Искра» приобретала все большее влияние на комитеты РСДРП в России. «Экономизм» был идейно разбит, был заложен фундамент сплоченной боевой пролетарской партии, и Ленин выдвигает задачу созыва II съезда партии. Предвидя неизбежность острой идейной борьбы на съезде, он разъясняет русским марксистам необходимость принять искровскую программу и искровские организационные принципы.
Ленин провел в Лондоне в августе 1902 года совещание с представителями Петербургского комитета РСДРП, русской организации «Искры» и «Северного союза РСДРП». На этом совещании было создано искровское ядро организационного комитета по подготовке II съезда.
Все дни у Владимира Ильича и Надежды Константиновны проходили в напряженной работе. В редкие минуты отдыха они чаще всего отправлялись побродить где-нибудь в окрестностях Лондона, подальше от «задымленной громады».
Осень 1902 года в Лондоне была на редкость солнечная и сухая, что нечасто случалось в стране тумана. «Погода здесь стоит для осени удивительно хорошая — должно быть в возмездие за плохое лето. Мы с Надей уже не раз отправлялись искать — и находили — хорошие пригороды с «настоящей природой», — пишет Владимир Ильич матери.
Иногда собирались друзья и все вместе отправлялись на велосипедах за город. Надежда Константиновна очень любила такие поездки. Они давали возможность хотя бы на некоторое время выключиться из напряженного ритма работы, передохнуть и отвлечься. Иногда забирали с собой Елизавету Васильевну и уезжали на целый день, но такой отдых позволяли себе только в воскресные дни. Изредка удавалось выбраться в театр или на хороший концерт. Здесь, в Лондоне, впервые Ульяновы услышали 6-ю симфонию Чайковского. И Надежда Константиновна, и Владимир Ильич очень любили музыку. «Как в России побывали», — тихо сказал Владимир Ильич. Оба они тосковали по родине. А сколько еще придется жить вдали от нее!
В одном из писем к Марии Александровне Надежда Константиновна дала волю чувствам; сообщая о своем житье-бытье, о том, что Владимир Ильич уехал в Париж, о том, что Елизавета Васильевна болела, она на одном дыханье пишет: «…Как бы охотно побывала я теперь у вас! В последнем письме Вы пишете о квартире, и я так живо представила себе, как Вы там живете, целую картину себе нарисовала, как на улице мороз, как в комнате печка топится, как Вы ждете Маню со службы, как Маня с морозу пришла. Наверное, самарская жизнь на уфимскую похожа. «Дайте крылья мне перелетные»… Однако я совсем уже вздор стала болтать. Иногда ужасно тянет в Россию, а сегодня особенно. Впрочем, у меня всегда так: все куда-нибудь тянет».
Внутренний мир Надежды Константиновны богат. Она полна интереса к людям, но томится в присутствии нигилистических политиканствующих дам, совсем не выносит мещанства, свойственного многим лидерам западноевропейской социал-демократии и их женам. Ей кажется диким, что человек, занимающийся политикой, дома становится обыкновенным мещанином.
Выступая на одном из заседаний Главполитпросвета, Надежда Константиновна скажет:
«Для II Интернационала характерен был разрыв между бытом и теоретическими вопросами. Какой-нибудь докладчик социал-демократ выступает на собрании и высказывает очень радикальные взгляды, а приходит домой и становится обычным бюргером, мещанином. Мы во время эмиграции жили с Владимиром Ильичем в Лондоне. К нам приходил один товарищ, которым была написана прекрасная (по тому времени) книжка по английскому рабочему движению. Если он приходил и не заставал Владимира Ильича, он начинал со мной говорить на «женские» темы: скверно жить одному, как собака живешь, белье не стирано, хозяйство плохое надо-де ему жениться, взять хозяйку в дом».
