Михаил Лобанов - Мы - военные инженеры
Пришлось признаться, что дело продвигается довольно медленно. Василий Михайлович задал мне несколько вопросов, связанных с устройством автомобиля. Выслушав ответы, он покачал головой.
- Пока не блестяще, но за упорство хвалю. Есть в вас, кажется, техническая жилка. Придется, пожалуй, дать в помощь еще одного учителя.
Он выдвинул ящик письменного стола и достал оттуда книгу. Я прочитал ее название и обмер: "Автомобиль". Сейчас, конечно, пособие для шофера можно без особого труда приобрести в любом книжном магазине, но в те годы подобная книга была необычайной редкостью.
Радости моей не было предела. Теперь я мог заниматься и самостоятельно, используя для учебы каждую минуту свободного времени. Взахлеб, словно увлекательный роман, читал я эту книгу. И, что любопытно, перечитывая тот или иной раздел во второй, третий, четвертый-раз, я обязательно находил там что-то новое. Постепенно разобрался в системе зажигания, усилил карбюратор. Даже загадочное магнето в конце концов покорилось мне. Но суть была не только в этом: я поверил в свои силы. А уверенность привела к тому, что мысль о серьезной учебе окончательно завладела мной.
Случилось как-то, что заговорил я об этом с командиром. Нет, я не просил его направить меня на учебу. Я был глубоко убежден, что время для этого еще не пришло. Гражданская война продолжалась. Можно ли думать в такой обстановке о поступлении на курсы? Просто так, к слову, упомянул я о своей мечте. Упомянул и засмущался. Но Василий Михаилович, к моему удивлению, воспринял разговор со всей серьезностью.
- Вот что, Лобанов, вопрос это сложный. В удобный момент вернемся к нему. А сейчас попробуйте навести порядок в технической части отряда. Будете заведовать ею. Бояться не надо, - остановил он меня, видя, что я собираюсь возражать. - Не боги горшки обжигают.
Откровенно говоря, за новую работу я взялся без особого энтузиазма. Казалось, что вся эта канцелярщина: расходно-приходные книги и карточки формализм, который лишь мешает делу. Однако я вскоре убедился в ошибочности своего первоначального мнения. Оказалось, что сознательность сознательностью, а учет - учетом. Он, выяснилось, необходим и после революции.
Начинать пришлось с горючего. Им нас снабжали централизованно, однако нормы существовали жесткие. Я стал периодически проверять, как заправляются машины. Вроде бы все было в полном порядке. Но мне бросилось в глаза, что по утрам возле гаража неизменно появляются старушки с бутылями, металлическими банками. Удалось установить, что "сердобольные" шоферы порой отливают им немного керосина. С одной стороны это можно было понять: время трудное. Где раздобыть керосин для примусов и ламп? Но с другой, а она мне представлялась главной, горючее должно было идти прежде всего на государственные нужды. Пришлось завести строгую отчетность, а кое-кого, кто продолжал упорствовать, и наказать. Последнее, конечно, сделал командир, который всячески поддерживая меня, когда речь заходила о наведении порядка в эксплуатации машин, экономии расходных материалов.
Много пришлось поработать и в части технических складов. Бедные они были, но и то, что имелось в наличии, хранилось зачастую плохо. Кладовщики иногда не представляли себе, чем они располагают. Чтобы разыскать какую-либо деталь, приходилось порой перерывать все ящики и стеллажи. Мне хотелось что-то придумать, чтобы упорядочить хранение и выдачу расходных материалов и запчастей. Не раз я обращался за советом к командиру или комиссару. Они никогда не удивлялись моим визитам, терпеливо и настойчиво учили, подсказывали, но при всей благожелательности не забывали и строго спрашивать за малейшее упущение.
Особенно они старались приучить меня к самостоятельности. Когда я спрашивал о чем-то, то, как правило, на мой вопрос командир или комиссар отвечали тоже вопросом: "А вы что думаете по этому поводу?" И только после того, как я высказывал собственное мнение, пусть даже ошибочное, начинался деловой разговор. Что скрывать, порой это меня обижало: ведь если бы знал сам, то не обращался бы за помощью. Потом я убедился, что очень важно, докладывая о чем-то старшему начальнику, иметь наготове конкретные предложения.
Месяца через три-четыре дело вроде бы пошло на лад. Люди постепенно стали привыкать к накладным, отчетам, нарядам. Кое-кто, правда, ворчал: "Хватало бюрократов и при старом режиме!" Но со временем и эти скептики убедились, что заполнение документов - не простая формальность. Удалось несколько сократить сроки ремонта, ускорить подготовку машин к рейсам. Теперь на поиски нужной гайки или болта затрачивались минуты, а не часы, как прежде.
Однажды вечером Василий Михайлович Денисов вызвал меня к себе в кабинет. Когда в гараж прибежал посыльный, я по обыкновению сидел там с книгой в руках, той самой, которую мне вручил командир несколько месяцев назад. Отправляясь в штаб, я машинально прихватил ее с собой.
- Все читаете? - улыбнулся Денисов, заметив учебник. - Еще не надоело?
- Конечно нет! - искренне воскликнул я.
- Завидное постоянство. Ну а насчет Военно-инженерных курсов не передумали? Желание учиться не пропало?
- Нет, товарищ командир!
Василий Михайлович, как и при первом нашем знакомстве, заложив руки за спину, прошелся несколько раз по комнате и пытливо взглянул на меня.
- Ты хорошо подумал, Лобанов? - переходя на "ты", спросил он. - Курсы готовят кадровых военных. Окончишь их - значит, всю жизнь в строю. После войны демобилизации не будет.
Но у меня сомнений не было. Последнее время я часто думал о будущем. И чем дальше, тем труднее мне было представить себя вне армии. На воинской службе я узнал, что такое дисциплина, бессонные ночи, трудные дежурства. Это не пугало меня. Я узнал и что такое настоящая дружба, боевая спайка.
- Армия - это серьезно, - продолжал Василий Михайлович, - тут заднюю передачу не включишь, обратно не поедешь. Семь раз отмерить нужно и только потом резать...
- Уже семьдесят раз отмерено, товарищ командир!
- Значит, по-настоящему сердце зовет? - спросил Денисов.
Не знаю, умышленно или случайно он повторил те же слова, которые произнес здесь, в этом кабинете, когда беседовал с пареньком, просившим взять его в отряд добровольцем. Тогда я ответил утвердительно. Теперь для положительного ответа у меня было еще больше оснований.
- Ну что же, Лобанов, тогда желаю успеха.
Командир взял со стола лист бумаги, на который я раньше не обратил внимания, и протянул его мне. Это было направление на Военно-инженерные курсы командного состава РККА, те самые, о которых я мечтал.
- А книжку про автомобиль оставь себе на память. Пусть она станет первым камнем в фундаменте твоих технических знаний. И не робей, Михаил, совсем уже по-отцовски добавил он, - все будет в порядке!
