Михаил Лямин - Четыре года в шинелях
У Казани пересекли Волгу, вот-вот готовую затянуться льдом. Эшелоны шли на Канаш, Арзамас, Муром и вдруг повернули на север. Значит, мимо Москвы. Но куда?
Два дня ехали без газет, как говорят, на беседах комиссаров. Но и комиссары не знали фронтовых подробностей. Вопросам солдат не было конца.
Был канун двадцать четвертой годовщины Октябрьской революции. Всем было интересно знать, будет ли парад на Красной площади. Всех мучил вопрос - в скольких километрах от столицы фашисты.
Одолевали вопросами наших ученых, вчерашних доцентов, сегодняшних командиров. Да, в дивизии, кроме Григория Поздеева, был еще кандидат наук Дмитрий Моисеевич Пинхенсон - ленинградец, тоже географ, работавший в Перми и потом мобилизованный в нашу дивизию.
Они как политруки терпеливо разъясняли. Ничего не таили от солдат, ничего не перевирали, горькую правду доносили до капельки и на ней закаляли сердца.
- Парад на Красной площади будет, - говорил убежденно Поздеев. - Даже если немцы приблизятся к Москве на десять километров. С парада и начнется их разгром.
- А откуда вы знаете? - спрашивали пожилые солдаты.
- Из истории прошлых войн и сегодняшних сообщений с фронтов, - уверенно отвечал географ. И добавлял: - Зачем же тогда едем мы на передовую, если не начинать громить фашистов?
А после беседы с солдатами Григорий Андреевич Поздеев говорил мне доверительно:
- Болит сердце. Мучают сны. Думаю о Москве. Это ведь мой второй родной город.
Он рассказывал о годах учения в столице, как кончил известный в нашей стране педагогический институт, как слушал лекции непревзойденного Михаила Николаевича Покровского, беседовал с Надеждой Константиновной Крупской, как учился в аспирантуре, как защищал кандидатскую диссертацию.
Сыну удмуртского крестьянина, круглому сироте, была несказанно дорога Москва. Он законно видел в ней начало всех начал в новой жизни своего народа. Хорошо было слушать ученого-географа, хорошо грустить с ним под стук колес.
Да, и грустить. Оно жило с нами, это чувство грусти, и некуда было деться от него. Мешало ли оно нам, завтрашним бойцам передовых цепей? Мне кажется, нет, не мешало. Оно обостряло нашу ненависть к врагу. Лишь бы скорее все прояснилось, лишь бы получить быстрее оружие и взяться за дело.
Седьмого ноября наш эшелон был в Коврове. Вот куда занесла нас военная дорога. Теперь стало совершенно ясно, что наша дивизия под Москву не попадет. Значит, сил достаточно без нас. Это вдохновляло. В Ставке Верховного Главнокомандующего, видимо, разработаны теперь точные направления ударов по врагу. То, что один из них, самый сильный, будет нанесен под Москвой, это бесспорно. Эта уверенность стала крепнуть в нас с тем большей силой, чем дальше увозили нас от столицы.
В штабах полков и батальонов командиры часами просиживали над картами, строя свои предположения. По всему выходило, что нам придется наступать на противника с северного фланга. Но откуда? Враг еще не остановлен. Недалеко от нас оккупированный Калинин.
Разумеется, фашисты рвутся к Рыбинскому морю - к гидроэлектростанции и железнодорожному мосту. Значит, нужно прежде всего освободить Калинин, а перед этим отогнать врага от столицы.
Командиры не скрывали своих догадок от солдат. Прекрасную ориентацию проявлял командир саперного взвода младший лейтенант Васильев. Он был инженером-строителем из Воткинска, очень живой и деятельный человек. Слушать его рассказы у карты собирались и старшие офицеры.
- Голова, голова, - хвалил младшего лейтенанта скупой на слова майор Коновалов, командир 1192 стрелкового полка. - Смотри-ка ты, как все растолковал. Значит, будем гнать фрицев после московского удара?
- По-моему, так, - хмурился Васильев. - Нужно ожидать этого. Успех обязательно должен быть развит не только с фронта, но и с флангов, чтобы не дать противнику вторично приблизиться к столице.
- А почему ты сапер, а не штабной работник? - спрашивали младшего лейтенанта товарищи.
- Мне нельзя, - еще больше хмурился Васильев. - Мой отец, кадровый военный, сидит в лагере.
- Враг народа? - тут как тут подал реплику, не скрывая ехидцы, Новаков.
- Нет, мой отец не враг народа, - слышался твердый голос.
- Защищаете?
- Защищаю.
- А лучше бы отреклись, и все было бы в порядке.
- Вилять, как вы, я не могу.
У всех падало настроение. Несколько минут все молчали, а потом младший лейтенант опять овладевал вниманием слушателей.
В Коврове отмечали годовщину Октября. Долго бегали по станции в поисках центральных газет. Ими почему-то не торговали. Послали гонцов в горком партии. Гонцы не только принесли газеты, но и привели жителей города с подарками.
Ковров - рабочий город, центр экскаваторостроения. У ижевских металлургов сразу нашлось много общих тем со своими собратьями с берегов Клязьмы. Толковали и о заводских, и о фронтовых делах.
- До вас еще не долетают фашисты? - интересовались наши бойцы,
- Они рвутся к Горькому, летят через нас, но не трогают, - отвечали ковровцы.
- Смотри-ка ты, - удивлялись солдаты. - Это значит, и наш эшелон может попасть под бомбежку.
- Вполне.
- Ах, черт возьми. У нас только пулеметы и ни одной зенитки.
Скромно отметили праздник. Зачитали до дыр газеты. Поговорили, поспорили. И снова в путь.
Стук колес убаюкивает. Мы теперь почти точно знаем, куда держим путь. Лишь бы был нанесен удар под Москвой. Он отзовется на всем Западном фронте. Затрещат по швам фашистские дивизии. В это время мы и вдарим с фланга.
Но не гадание ли это на кофейной гуще? Не перестать ли строить прожекты и молча ждать развертывания событий? Нет! Каждый солдат должен знать свой маневр, как говаривал еще старик Суворов.
Девятого ноября мы были в Ярославле. Опять сразу же бросились за газетами. На этот раз достали на вокзале. За восьмое число с отчетом об октябрьском параде на Красной площади. Он действительно состоялся, традиционный парад. От имени партии и Советского правительства выступил Сталин.
- Товарищи. Слушайте. На параде выступал Верховный Главнокомандующий, призвал всех начальник штаба Григорьев.
- "...На нас смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков. На нас смотрят порабощенные народы Европы, подпавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на нашу долю. Будьте же достойными этой миссии!"
Григорьев глубоко вобрал в себя воздух, продолжал:
- "Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!"
