Геннадий Ананьев - Котовский
«Разговор» начал Загари. Но Котовский сразу же сильным ударом отбросил его. Когда бандит поднялся, в руке у него сверкнул нож. Загари было кинулся на Котовского, но в это время друг Григорий Меламут ударил бандита булыжником по голове, и тот упал.
Дружки Загари схватились за булыжники. На помощь Котовскому уже спешили друзья.
Крики всполошили тюремщиков. Ворота открылись, и появился начальник тюрьмы Францевич, но тут же торопливо скрылся за спины надзирателей. Он испугался, не задумал ли Котовский новый побег, а все, что происходит во дворе, - искусная прелюдия. Сейчас все они кинутся разоружать охрану, а его, начальника тюрьмы, упрячут связанного в одиночную камеру.
А во дворе продолжала литься кровь. Убит фальшивомонетчик Попу, покалечены многие из бандитов. Но они еще жестоко сопротивляются. Вот убит член отряда Гроссу, а надзиратели трусливо попрятались. В страхе и начальник тюрьмы. Однако он наконец-то отважился сорваться во двор с большой толпой охранников.
Бандиты разбежались, а Котовский шагнул было к начальнику тюрьмы, чтобы объясниться, но тот испуганно попятился. Рассмеявшись, Григорий Иванович отбросил прут и направился в свою камеру.
Вскоре Котовский вновь попытался бежать. Он вместе с анархистами-«белоцерковниками» начал новый подкоп. Их было тридцать анархистов, посаженных по делу о нападении на кишиневскую контору банкира Белоцерковского. Им грозила смертная казнь. Понимая, что им терять нечего, они были согласны на все. Подкоп начали из камеры политзаключенных в «Крестовой» башне. Сделали уже много, однако нашелся провокатор, и двухмесячный труд оказался напрасным.
Очередная неудача не остановила Котовского. Он начинает вести подкоп из тюремной церкви, ходит ради этого на спевки церковного хора. Одновременно готовит массовый побег заключенных, но тоже неудачно.
Один из политических заключенных, С. Сибиряков, который сидел с Григорием Ивановичем в кишиневской тюрьме более трех лет, вспоминал, что, стоило Котовскому узнать об объявлении политзаключенными тюремной администрации протеста, обструкции или голодовки, он тотчас поднимал всю тюрьму в поддержку. Весь корпус ходуном ходил… Гремели чайниками, бачками, котелками, ломали двери, печи, в ход пускали все, что попадется под руку. И никакие увещевания тюремного начальства, угрозы пустить в ход оружие не помогали.
Тогда начальство сдавалось, обещало удовлетворить требования узников и просило Котовского успокоить тюрьму.
Котовский хорошо знал всех политических. Особенно сблизился он со студентами Суховым, Поповым, Берковым, Андреем Галацаном, которого товарищи называли президентом Комратской республики, и Михаилом Сибировым, тоже одним из организаторов и вдохновителей комратского восстания. Сибиров редактировал выпускаемый политзаключенными рукописный журнал «Голота» («Беднота»). Кстати говоря, в этом журнале была помещена карикатура на Котовского - он делает физзарядку, а кандалы лежат на полу рядом.
Политзаключенные приглашали Котовского на свои конспиративные собрания, давали ему книги и брошюры революционного характера, которые он с интересом прочитывал. В тюрьме Котовский проходил хорошую политическую школу.
Понимали это, видимо, и тюремная администрация, кишиневские власти. Они боялись, что с помощью политзаключенных он в конце концов совершит побег, и постарались избавиться от опасного и беспокойного заключенного - отправили его в николаевскую каторжную тюрьму, сопроводив соответствующими характеристиками. Его посадили в одиночную камеру, а надзиратель при этом предупредил: «В окно не смотри. Убьют». Боялись, что и отсюда он может убежать, поэтому лишали его любой возможности связаться с внешним миром.
Николаевская тюрьма была «образцовой». Двухэтажное здание, побеленное и оттого выглядевшее не так мрачно, огорожено высоким забором, по углам которого высятся башни часовых. Во дворе сооружены железные клетки для надзирателей, чтобы они могли укрыться в них, если во время прогулки взбунтуются арестанты.
Считалось, что побег из этой тюрьмы совершенно невозможен, что стены надежно крепки, а глаз надзирателей зорок. Все это, как думал Котовский, можно преодолеть, но не одному. А Григорий Иванович даже не знал, кто сидит в соседней камере. Полная изоляция. Тогда Котовский требует бумаги и чернил и пишет о том, как Зильберг и другие продажные полицейские чины помогали ему за взятки.
Все закрутилось, как предполагал Котовский. Сначала пригласили на допрос, но он наотрез отказался давать показания без очных ставок. Иначе, утверждал он, дело может повернуться так, что его обвинят в клевете.
Властям не оставалось ничего делать, как под усиленным конвоем препроводить его в Кишинев. Это произошло зимой 1910 года. Котовский теперь отвечает на все вопросы, называет все новых и новых свидетелей. И вот уже в кишиневскую тюрьму по соизволению Петербурга собраны двадцать свидетелей. Тех, с кем Котовский намеревался устроить очередной побег.
Свидетели подтверждают, что Зильберг брал деньги и вещи, реквизированные группой Котовского у помещиков.
Активным обвинителем Зильберга выступил и пристав Хаджи-Коли. Нет, его не интересовала честь полиции или истина, просто Зильберг был его соперником но службе.
Сохранился любопытный документ в архивах уголовного кассационного департамента - жалоба Зильберга:
«…Я доказал бы фактами, что Хаджи-Коли не только старался раздуть в преступниках чувство злобы против меня непозволительными разоблачениями моих служебных действий против них, но и подкупал их…»
Зильберг утверждал, что Хаджи-Коли подкупил Анну Пушкареву, хозяйку конспиративной квартиры, дав ей швейную машину и пообещав еще 90 рублей, если она будет тверда в своем ложном сговоре. Подговорил якобы Хаджи-Коли и еще одну хозяйку конспиративной квартиры - Людмер, чтобы и она удостоверила знакомство Зильберга с Котовским в период деятельности его шайки. Зильберг, правда, не отрицал того, что часто встречался с Котовским, но что делал это якобы в интересах сыска с ведома и по распоряжению своего начальства - полицмейстера г. Рейхарда и даже губернатора г. Харузина и товарища прокурора г. Фрейнета…
Зильберг доказывал, что в день его ареста - 15 сентября 1908 года - Хаджи-Коли потребовал от агента Пини Меламуда показать на следствии, что не Котовский, а Зильберг был главою разбойничьей шайки и доставлял шайке оружие. Меламуд на следствии подтвердил это.
Конечно же, Хаджи-Коли перестарался. Зильберг не был и не мог быть главой отряда. Его удел - взятки, забота о собственном благополучии. Зильберг продавал и государственные тайны, продал и Котовского, когда стало выгодно это сделать. От фактов не уйдешь. При обыске у Зильберга был найден ковер, принадлежавший помещику Крупенскому, подаренный шахом. Ковер тот у Крупенского реквизировал Котовский.
