И. Мартынов - Книгоиздатель Николай Новиков
Жизнь подтвердила самые пессимистические прогнозы Новикова. Кровью и слезами заплатило русское дворянство в дни пугачевского восстания за свою недальновидность. Молодой журналист был глубоко потрясен жестокостью восставших и их палачей. Только теперь Новиков по-настоящему осознал, как труден и непроторен избранный им жизненный путь, как много нужно сил и терпения для борьбы с насилием и невежеством, с освященными традицией предрассудками.
В поисках позитивной программы общественных преобразований, способной увлечь соотечественников, он обратился к русской истории. Может быть там, в давно позабытых временах, действительно затерялся «золотой век», о возвращении к которому мечтал вождь консервативной дворянской фронды князь М. М. Щербатов. И Новиков со всей присущей ему энергией погрузился в изучение старинных хартий и манускриптов.
Патриотический порыв издателя оказался как нельзя более своевременным. Выход России на мировую арену в середине XVIII в. активно способствовал росту национального самосознания наших предков. С ревнивым вниманием следили русские читатели за каждой публикацией в западноевропейской печати, посвященной их стране. Приобщение новой великой державы к семье просвещенных, «политических» народов было встречено с одобрением многими государственными деятелями, учеными и литераторами Запада. Снисходительно-пренебрежительное отношение к «варварам-московитам» сменялось чувством удивления успехами России, верой в ее большие потенциальные возможности.
Далеко не все за рубежами России разделяли эту точку зрения. В середине 1768 г. в Париже появилось сенсационное сочинение известного французского астронома Ж. Шаппа д’Отероша «Путешествие в Сибирь». Острому глазу ученого аббата открывались во всей своей наготе картины жизни непонятной и не слишком привлекательной для просвещенного европейца. Однако язвительные замечания о «благоденствии» крепостных под игом непосильной работы и прозрачные намеки на эфемерность екатерининских реформ нередко перерастали в грубые нападки на русский народ, на русскую культуру. Столь безапелляционный приговор одному из величайших народов мира вызвал справедливое негодование у многих друзей России. Не могли, естественно, смолчать и оскорбленные Шаппом русские. Один за другим в полемику с высокомерным путешественником и его единомышленниками вступили анонимный сочинитель первого биобиблиографического словаря русских писателей[26], Екатерина II, издавшая в 1770 г. критический очерк о книге Шаппа с многозначительным названием «Antidote» («Противоядие»), редактор первого библиографического журнала в России «Russische Bibliothek» (1772–1789), петербургский ученый Г. Л. X. Бакмейстер и вслед за ними Н. И. Новиков.
30 марта 1772 г. переплетчики И. X. Белке и К. В. Миллер известили читателей «Санктпетербургских ведомостей» о поступлении в продажу «Опыта исторического словаря о российских писателях», собранного «из разных печатных и рукописных книг, сообщенных известий и словесных преданий» Николаем Новиковым. Его издатель проделал огромную работу, выявляя и сводя воедино сведения о 317-ти русских писателях и ученых. Новиков горячо поддержал сочинительницу «Antidote» в ее стремлении доказать всему миру, что русская культура имеет многовековую историю[27]. Он воскресил имена первых просветителей Руси Нестора и Макария, воздал должное «славным творениям» Кантемира, Ломоносова, Тредиаковского и их предтеч Симеона Полоцкого и Феофана Прокоповича, напомнил читателям о заслугах перед отечественной словесностью своих учителей — Сумарокова и Хераскова. Однако в оценке современных литературных течений позиции Екатерины II и издателя «Опыта» оказались диаметрально противоположными. Симпатии Новикова, естественно, были на стороне молодых писателей демократического лагеря, близких ему по образу мыслей и пониманию задач литературы — Д. И. Фонвизина, Ф. А. Эмина, В. И. Майкова и М. И. Попова, а в характеристиках придворных одописцев явно давало себя знать меткое и безжалостное перо редактора «Трутня».
Союз против общего врага приглушил, но не устранил разногласий между Екатериной II и Новиковым. Правда, до поры до времени императрица предпочитала не замечать его дерзких выпадов. Уже во время работы над словарем она открыла перед ним двери Эрмитажной библиотеки и других государственных древлехранилищ. Горячее одобрение двора встретило новое антишапповское сочинение, изданное Новиковым, — трактат реакционного парижского литератора Ф. Шампьона де Понталье «Французская нынешнего времени философия».
Перевод и издание этой книги едва ли делал честь человеку, употребившему на нее свое время и деньги. Новиков явно не понял или не захотел понять истинного смысла философии Шампьона. Выступая в защиту патриотизма и патриотов, парижский литератор гневно клеймил безродных космополитов, атеистов «по моде» и невежд, рядящихся в тогу философов. Именно эти мысли нашли отклик у русских читателей, тем более что в умозрительном портрете наглого лже-философа они несомненно видели черты ненавистного Шаппа. Однако основной мишенью демагога-клерикала были не столько уродливые наросты на древе просвещения, сколько живительные идеи вольности, терпимости к инакомыслящим.
Было бы неверно рассматривать книгоиздательскую деятельность Новикова в 1770-е гг. только как полемику с домыслами Шаппа. Посвятив свой последний сатирический журнал «Кошелек» (1774) осмеянию патологической галломании дворянских «недоумов», он выступил за развитие культурных и деловых связей между просвещенными народами. И все-таки вопросы национального престижа оставались для него острыми и злободневными. Не случайно, издавая уникальное описание водных путей Московского государства, составленное русскими топографами в начале XVII в., — «Книгу Большому чертежу» — Новиков считал своей важнейшей задачей «обличение несправедливого мнения тех людей, которые думали и писали, что до времен Петра Великого Россия не имела никаких книг, окроме церковных, да и того будто только служебных»[28].
Именно эти соображения и побудили просветителя-патриота разработать программу публикации ценнейших памятников истории, культуры и быта Древней Руси. Так появились 10 томов «Древней российской вивлиофики» (1773–1775), «Повествователь древностей российских» (1776 г.), «Древняя российская идрография» (1773), «Скифская история» царского стольника Андрея Лызлова (1776) и «История о невинном заточении ближнего боярина А. С. Матвеева» (1776). Стремясь расширить круг печатных источников по русской истории, Новиков издал монографии крупнейших отечественных историографов Г. Ф. Миллера «О народах, издревле в России обитавших» (1773) и М. М. Щербатова «Краткая повесть о бывших в России самозванцах» (1774).
