Борис Островский - Адмирал Макаров
В ноябре 1866 года, по прибытии в японский порт Хакодате, Макарова перевели на третий корабль — корвет «Аскольд»12, плававший под флагом контр-адмирала Керна.
Макаров полагал, что на флагманском корабле ему придется задержаться надолго, на несколько лет. Но в декабре 1866 года «Аскольд» неожиданно получил приказ возвращаться в Россию. Макарову надо было решать: остаться ли в Сибирской флотилии или отправиться в Кронштадт и перейти в Балтийский флот. Не колеблясь, он выбрал последнее. Во время длительного перехода с Дальнего Востока в Кронштадт Макаров часто задумывался над своим будущим: произведут в гардемарины или нет? Будет ли ему обеспечена карьера морского офицера или он так и останется в штурманах? Придется ли держать экзамены в Петербурге по предметам, которые не изучались в Николаевском училище, или достаточно полученного им аттестата? На всякий случай он начал изучать высшую математику. Его неотступно грызла мысль: «А что, если снова придется вернуться в опостылевший Николаевск?.. Мне представляется, что все против меня, что всюду, куда я ни сунусь, везде неудачи…» Такие строки заносит в это время, Макаров в свой дневник. Временами ему кажется, что путь к офицерскому званию для него закрыт, и он начинает подумывать о переходе на частную службу.
В апреле 1867 года «Аскольд» прибыл в Англию. Все, достойное быть осмотренным в Лондоне, было осмотрено и описано Макаровым в дневнике. Но особенно его поразила опера, впервые в жизни услышанная им. Для него раскрылся новый, незнакомый ему мир звуков.
Но чем ближе подходили к Кронштадту, тем все более росло беспокойство Макарова. Мысль — произведут ли его в гардемарины или дадут погоны штурманского кондуктора — с новой силой волнует его, и он с горечью заносит в дневник: «О, блестящая карьера, предсказанная мне в молодости, вот какова ты, как милости приходится ждать для себя первого чина, и это постигает даже первых учеников морского корпуса. Что же будет со мною?»
История производства Макарова в гардемарины — яркий образец волокиты всероссийской канцелярской машины; не оставляет сомнения, что вся эта волокита была затеяна сознательно, с целью создать побольше препятствий для проникновения во флот лиц недворянского происхождения. Несмотря на отличные аттестации непосредственных начальников Макарова, в том числе двух адмиралов, только в результате двухлетней переписки, ходатайств, прошений и справок удалось установить, что действительно Макаров заслуживает производства в гардемарины как по способностям и поведению, так и по праву происхождения. С последним-то и вышло больше всего хлопот. «После долгих усилий множества лиц, — пишет Макаров, — и после переписки тысячи бумаг начерно и набело я был произведен в гардемарины флота. Как всегда, то, что я предполагаю вперед, никогда не сбывается: я вообразил себе, что главное затруднение будет — неполнота программы Николаевского училища, а вышло, что на это не обратили ни малейшего внимания, а представление было задержано оттого, что не было бумаги о моем дворянстве».
Нет надобности приводить примеры, каких колоссальных усилий стоило всем доброжелателям и покровителям Макарова «протолкнуть» его в гардемарины. Командующий войсками Восточно-Сибирского округа генерал Шелашников, через которого шло представление о Макарове морскому министру, в конце своего рапорта замечал, что, «по отзыву его ближайших начальников, Макаров подает надежды стать со временем выдающимся по своим познаниям и усердию флотским офицером». Командир корвета «Варяг» капитан 2 ранга Лунд заканчивал свое письмо в инспекторский департамент так: «Прося ходатайства о Макарове, я, со своей стороны, осмеливаюсь уверить, что Макаров будет одним из лучших морских офицеров молодого поколения, и, если перевод из корпуса флотских штурманов во флот есть отличие, то Макаров вполне этого достоин».
Таких отзывов было множество, и все они давали справедливую оценку способностям Макарова. Немало было и словесных ходатайств вернувшихся с Дальнего Востока адмиралов. И лишь когда окончательно выяснили, что Макаров родился в бытность его отца офицером, что давало ему дворянство, кадета Степана Макарова произвели в гардемарины. Родись он двумя годами раньше, то есть до получения его отцом офицерского чина, ему пришлось бы остаться в корпусе флотских штурманов или перейти на частную службу, и русский флот лишился бы одного из наиболее выдающихся своих деятелей. Однако совершенно несомненно также и то, что выдающиеся способности и энергия, которыми обладал Макаров, нашли бы исход, и, рано или поздно, он занял бы подобающее ему место, если не во флоте, то на ученом или ином поприще.
Став гардемарином, Макаров после всех пережитых волнений ощутил настоятельную потребность отдохнуть. Получив месячный отпуск, он поехал в Новгородскую губернию, чтобы навестить своего старого друга по Николаевску Б. А. Бровцына. После многих лет, проведенных в море, после Николаевска и заграничных плаваний он впервые в жизни увидел простой, задушевный русский пейзаж. Перед ним открылся новый мир, но даже и здесь мысль о море не покидала его. «Даже здесь, в тихой деревенской жизни, живя в милой семье, — записывает Макаров в свой дневник, — я мечтаю по временам о море; тогда забываются все неудобства и представляется одна светлая сторона, туго натянутые паруса, педантическая чистота, ловкая, веселая команда, великолепные шлюпки с парусами, вымытыми лучше дамских манишек, и звонкая команда вахтенного лейтенанта. Много бы я сейчас дал, чтобы быть на судне и под лиселями обогнуть англичанина…»
Когда он вернулся из отпуска, его назначили на фрегат «Дмитрий Донской», уходивший с корабельными гардемаринами в учебное плавание за границу. Приняв самое деятельное участие в подготовке фрегата к дальнему рейсу, Макаров быстро завоевал расположение командира и товарищей и стал усердно готовиться к экзамену на офицера. В дневниках Макарова не сохранилось сколько-нибудь подробного описания этого плавания. Известен только его маршрут13.
Экзамены происходили во время плавания, в присутствии командира, дававшего характеристику каждому гардемарину. Макаров выдержал испытания блестяще и получил высшие отметки по всем предметам. Но начальство нашло, что проделанного плавания недостаточно. С сентября 1868 по май 1869 года «Дмитрий Донской» снова находился в море.
Когда корабль прибыл в Кронштадт, был назначен новый проверочный экзамен, на этот раз окончательный. 24 мая 1869 года двадцатилетний сын бывшего боцмана получает первый офицерский чин мичмана. За его плечами уже солидный стаж. В общей сложности он проплавал окоте пяти с половиной лет на одиннадцати кораблях, побывал во многих странах, накопил большой опыт дальних плаваний и изучил теорию корабля.
