Хайнц Шмидт - С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов
– Где вас, черт возьми, носило?
Но даже не стал дожидаться ответа. Склонившись над картами, он на какое-то время забыл о моем существовании. В фургоне царило то напряженное оживление, которое обычно наступает в ходе боевой операции. Дежурный офицер обер-лейтенант Хосслин, который тоже находился в фургоне, старался не перебивать Элерта, хотя ему стоило большого труда сдерживать себя. Я последовал его примеру и тоже не произносил ни слова. Дежурный офицер сновал туда и обратно с десятком распоряжений. Элерт делал красные и синие пометки на своей оперативной карте. Неожиданно я заметил густые клубы пыли, поднимавшиеся к северо-востоку от Мсуса.
В дверях показалась голова лейтенанта Гиммлера.
– Оперативный отдел здесь?
– Пошел к черту! – рявкнул Элерт, даже не поднимая головы.
Я пожалел, что был сейчас не в пустыне.
Элерт разговаривал по телефону с начальником штаба, и было похоже, что ни один из них не знал, где сейчас находится Роммель.
– Командующий собрался лететь в Мсус на «шторхе», – сказал Элерт, – но машина еще здесь.
Появились признаки приближающейся песчаной бури. Итальянцы называют ее гибли, а англичане – хамсин. Песок скрипел на зубах. Было жарко. Нещадно донимали мухи.
Элерт помедлил, а потом добавил:
– Возможно, генерал уехал в своей открытой машине. С ним были майор Шреплер и Альдингер.
Фон дем Борн, похоже, запрашивал данные воздушной разведки. Элерт ответил:
– Из-за песчаной бури данные, полученные утром, недостоверны. Определенно можно сказать одно – британские войска движутся в сторону Тобрука.
Начальник штаба изложил обстановку со своей точки зрения. Элерт слушал его, нервно постукивая пальцами по столу, наконец вставил слово:
– По моему мнению, господин подполковник, необходимо стремительным рывком обойти Мекили и прорваться к Тобруку прежде, чем противник успеет там закрепиться. Танковой дивизии был дан приказ совершить бросок к Мекили. Прошу вас в отсутствие генерала изменить приказ и направить удар на Тобрук, а не на Мекили.
Фон дем Борн согласился и повесил трубку.
Элерт повернулся и посмотрел не меня отрешенным взглядом. Но вот в его глазах появилось сосредоточенное выражение, как будто он наконец узнал, кто сидит перед ним. Вернувшись к действительности, он сказал:
– Полагаю, вы слышали наш разговор… Берите машину – нет, лучше самолет! – и отправляйтесь в Мекили. Каждой колонне передавайте новый приказ: «Всем колоннам прорываться прямо на Тобрук».
До этого утра я никогда не слыхал о Мекили. «Берите самолет» прозвучало так же обыденно, как и «скушайте яйцо».
– Каким самолетом я могу воспользоваться, господин майор? – Я уже собирался попросить хорошую карту, но вовремя отказался от этой идеи.
Общая карта театра военных действий. Территории, изображенные на отдельных картах
Лицо Элерта побагровело, а глаза чуть не вылезли из орбит.
– За кого вы, черт возьми, меня принимаете? – взревел он. – За няньку, которая должна менять вам пеленки?
– Нет, господин майор, – запинаясь, произнес я, козырнул и поспешил удалиться из командного фургона.
Как только я закрыл за собой дверь, Элерт вновь открыл ее и крикнул мне вдогонку:
– Возьмите генеральский «шторх»!
Если до этого момента я недооценивал важность и срочность отданных мне приказаний, то понял это, когда мне велели воспользоваться генеральским личным и наиболее важным транспортным средством.
Я нашел пилота Роммеля, унтер-офицера. Сначала он не мог поверить, что какой-то лейтенантишка получил право распоряжаться генеральским самолетом, а когда убедился, что я нахожусь в здравом уме, то заявил, что только ненормальный собирается лететь в песчаную бурю. Возможно, он был прав. Но в этот момент наша беседа была прервана. Сквозь облака пыли мы увидели и услышали невдалеке разрывы вражеских бомб. За воем бури мы услышали приближение машин Королевских ВВС.
Это, похоже, убедило унтер-офицера, что лететь можно и безопаснее быть в воздухе, чем рядом со штаб-квартирой. Он достал небольшую карту, на которой мы не без труда нашли Мекили, и полез в кабину. Из-за жары я был одет в рубашку с короткими рукавами – так и отправился на фронт на генеральском самолете, не положив в карман даже бритву или зубную щетку.
Пилоту Роммеля с трудом удалось набрать высоту. После нескольких кругов я с облегчением заметил, что мы постепенно поднимаемся. Иногда в облаках пыли появлялись просветы, и я успевал заметить движущиеся колонны. Я мысленно повторял про себя приказ: «Обойти Мекили и прямым ходом двигаться на Тобрук». Я восхищался начальником штаба, проявившим инициативу и не побоявшимся без ведома Роммеля изменить план операции такого большого масштаба.
Я продолжал надеяться, что буря утихнет, но мы летели уже три четверти часа, а непогода, похоже, только усиливалась. Унтер-офицер едва справлялся с управлением своим крохотным самолетиком. Сильный ветер мотал его из стороны в сторону, словно воздушного змея на веревочке.
Я прокричал пилоту:
– Мы должны долететь до пункта назначения – вы понимаете, как это важно!
– Вполне, господин лейтенант, – подтвердил он. – Но что невозможно, то невозможно.
И словно в подтверждение его слов нас подбросило вертикально вверх, затем самолет резко провалился вниз – казалось, гибель неминуема. Но пилоту удалось выровнять машину.
Пилот, по-видимому, принял решение. Он прокричал мне:
– Я отвечаю за эту машину! Я сажусь!
Я промолчал и подумал, как он собирается это делать: земли не было видно. Но он каким-то образом, несмотря на мрак, ухитрился снизиться, и вскоре уже наши колеса катились по неровной поверхности пустыни. Этот «шторх» мог бы приземлиться и на теннисном корте.
В некотором смятении я выпрыгнул на землю, и лишь одна мысль упорно вертелась в моей голове – а как же мое задание? Я не имел права провалить его!
На ужасающем ветру пилот пытался вбить в землю колья и привязать к ним самолет веревками. Я прокричал ему приказание оставаться на месте до окончания бури, а сам отправился искать другой транспорт.
Вслепую бежал я сквозь бурю, сознавая, что уходят драгоценные минуты. Или, может быть, часы? Порой меня охватывало чувство одиночества и бессилия. Бредя по пустыне, я не видел ничего, пока в красноватом тумане впереди не различил неясные очертания приближающегося «фольксвагена». Вихрь густой пыли скрыл было его от меня, но я рванулся вперед и закричал что было мочи. Водитель заметил меня и остановился. Он с изумлением смотрел, как я запрыгнул внутрь и рухнул на сиденье. Предупреждение водителя: «Пожалуйста, поосторожней – там помидоры» опоздало. Тяжело дыша, я представился и объяснил, как очутился здесь.
