Николай Ильюхов - Партизанское движение в Приморьи. 1918—1922 гг.
Группа партизан Сучана.
Время однако оказалось уже проигранным. Только что успели названные товарищи прибыть в Казанку, как деревня была оцеплена белыми, и им пришлось под сильным обстрелом бежать обратно. Смирнов, узнав, что из его лап вырвались руководители восстания, послал вдогонку кавалерийский разъезд в 50—60 сабель, который преследовал Мечика и Ильюхова весь путь от Казанки до Хмельницкой. Партизанский отряд расположился в корейских фанзах около дер. Серебряной, в 7 верстах от Хмельницкой; кавалерийский разъезд занял без выстрела Хмельницкую, а затем и Серебряную. Первый блин у нас вышел комом: дать бой там, где предполагалось, не пришлось.
Тем временем подошли пехота и артиллерия ген. Смирнова и укрепились в дер. Хмельницкой. Мы начали готовиться к наступлению. Наступать было для нас менее выгодно при данных условиях, но обстоятельства безусловно этого требовали. 2 января, ночью, мы легко заняли свободную часть дер. Хмельницкой, расположились на крышах домов и открыли бешеную стрельбу по неприятелю. Среди белых произошел невообразимый переполох. Никто из них не мог догадаться, откуда идет стрельба: противника нет, а со всех сторон стреляют. В этом бою особенной изобретательностью по части разных трюков (вроде такого например: взобраться на дымовую трубу одной из ближайших к штабу белых избы и стрелять почти в упор по офицерам) отличились профессиональные охотники Иван Суховий и Сергей Семеньков. Белые, не видя противника, стреляли из пулеметов и ружей наугад, совершенно без ущерба для нас. Бой продолжался около двух часов и закончился тем, что покинули деревню как мы, так и белые, причем каждая из сторон конечно думала, что противник оказался победителем и что деревня занята им. Отряд Смирнова возвратился в дер. Казанку, а партизаны в Серебряную.
Карательный отряд делал свое дело. В деревнях, занимавшихся им, производилась дикая, безудержная расправа с крестьянами, особенно с дружинниками, которые не успели заблаговременно бежать в тайгу. Начало расправы было положено в Казанке, которая до этого жила иллюзиями возможности «мирного исхода» событий. Ген. Смирнов созвал здесь сходку и в присутствии всего села начал пороть мужиков раскаленными докрасна на огне шомполами, требуя сдачи оружия и указания, кто в селе является большевиком или сочувствует советской власти. В один вечер он выпорол 18 человек, причем каждый из «наказанных» получил от 30 до 80 ударов. Пороли и старых, и молодых, и «большевиков», и «учредиловцев», и сторонников партизан, и противников — без разбора, всех, кто, «по усмотрению офицеров», хоть сколько-нибудь внушал подозрение.
— Бьем вас, чтобы другим неповадно было, чтобы каждый из тех, кто побывал в наших руках, десятому и сотому заказывал не итти за большевиками. — Так напутствовали офицеры мужиков после того, как закончили над ними экзекуцию.
В день занятия деревни Казанки был расстрелян крестьянин Полунов.
В деревне Хмельницкой повторилось то же, что было в Казанке: выпороли тем же методом 9 крестьян и среди них семидесятилетнего старика Гурзу, который долго и упорно умолял «не обижать его», «побояться его старых лет» и «не снимать хоть его портки». Но бравая рука офицера не дрогнула: старику дали 25 ударов. В этой деревне белыми был захвачен в плен т. Кошман, один из участников подготовки восстания, который был тут же, на глазах своих родителей, подвергнут мучительной казни: его постепенно, методически рубили шашками — сначала одну руку, потом другую, затем ноги и т. д. Старик-отец Кошмана собрал куски тела сына в мешок и похоронил лишь на третий день, так как офицеры для «острастки» не разрешали убирать обезображенный труп героя.
В деревне Серебряной повторилась та же картина: был созван сход крестьян, и офицеры по выбору выпороли 6 человек. Ген. Смирнов приказом объявил, что не прекратит репрессий, пока крестьяне не выдадут организаторов восстания Ильюхова и Мечика и не сдадут оружия.
Тем временем вернулась депутация дер. Казанки, ездившая в штаб американских войск; она получила от американцев обещание «бдительно следить за событиями и не допускать беззаконных действий генерала Смирнова». Но ответ американцев оказался запоздавшим: теперь уже не стало колеблющихся и сомневающихся — все решили взяться за оружие и итти к партизанам.
4 января мы решили сделать налет на отряд Смирнова. Отобрано было для этого около 40 лучших стрелков, в задачу которых входило занять несколько домов в Казанке и ночью произвести нападение на те дома, в которых помещались офицеры. Более широкий план наступления осуществить в тот момент нельзя было, потому что наши силы исчислялись не более как в 150—180 человек. Эта группа партизан под командой Ильюхова отправилась в путь через дер. Хмельницкую. Но противник перехитрил нас. В ту же ночь офицерский отряд человек в 50 занял Хмельницкую и расположился группами в 10—15 человек в здании школы и двух-трех домах, где обычно бывали учителя Мечик и Ильюхов и другие руководители восстания; их хотели захватить живьем. Предварительно офицерами была арестована жена Ильюхова Е. И. Слепцова, которую они объявили заложницей. Ген. Смирнов с остальной частью отряда расположился вблизи деревни в корейских фанзах. Чтобы не обнаружилась эта хитрая ловушка, офицеры целые сутки никого не выпускали из занятых ими домов. Не предполагая о приготовленной коварной ловушке, группа партизан прибыла в Хмельницкую и остановилась на некоторое время в избушке на краю деревни с тем, чтобы после отдыха вновь продолжать путь. Белые расположились таким образом, что при всех обстоятельствах партизаны очутились бы в очень затруднительном положении, если бы попытались направиться в деревню Казанку. Офицеры вполне основательно могли восхищаться ловкостью своей засады. Однако они не учли одного: забыли, а, может быть, в это время еще не знали, что в партизанской войне против них принимают участие не только рабочие и крестьяне с винтовками, но все население, все трудящиеся, начиная от глубоких стариков и кончая малолетними детьми. Этот факт оказался роковым для хитро задуманного их предприятия. Перед тем как партизаны готовились продолжать свой опасный путь, прибежала к ним шестилетняя девочка, дочь партизана Корнея Суховея, которая, по-детски волнуясь, сообщила, что в домах засели офицеры и ждут появления партизан, чтобы их схватить. Донесение маленького разведчика сразу изменило наши планы. Партизаны бросились в атаку на первую же избу крестьянина К. Суховея, убили офицера, вышедшего из избы осмотреть улицу, и попытались проникнуть внутрь, чтобы захватить в плен всю засаду. Офицеры стали отстреливаться и кричать, что, если партизаны попытаются ломать дверь, они перестреляют всю семью К. Суховея (жену и пятерых детей), а затем покончат с собой. Партизаны остановили свой натиск. Через некоторое время белая засада, расположенная в фанзах около Хмельницкой, со всех сторон открыла пулеметный и ружейный огонь по партизанам. Положение оказалось невыгодным для нас; поэтому, отстреливаясь, мы покинули деревню и вернулись к своим в Серебряную. Планы противника были разбиты, но вместе с тем и задача партизан осталась неосуществленной. Обозленные таким исходом дела, белые решили взять реванш в другом деле. Они разграбили ряд крестьянских хозяйств, кооперативную лавку, квартиру учителя, школьное имущество и с этими «трофеями» вернулись в Казанку.
