Валентин Медведев - Чтобы ветер в лицо
Для кого война начинается с траншеи переднего края, для кого издалека, с мертвого покоя стародавних ее следов. На каждом метре минской магистрали отметины свежих боев: ржавые останки машин в кюветах, залитые водой воронки, давно покинутые землянки, траншеи, страшные пепелища, поля в бурьяне. Потом стали попадаться указатели дорог на госпитали, медсанбаты и в разные другие хозяйства. И вот — Ерши.
Воткнулись они своими огарками в самое небо. Неподалеку от Ершей другой населенный пункт — Ковали. Куда им до Ершей! На полевых картах высота Ковалей над уровнем моря обозначена цифрой 76,2, Ершей — 269,9. Вот это высота!
Гитлеровцы за Ерши зубами держались, потому что у каждого в карманчике куртки или под кожаным ободком каски хранилась памятка самого фюрера с таким текстом: «Главная квартира фюрера. 3 января 1943 года. Приказ фюрера: цепляться за каждую высоту, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего солдата, до последней гранаты… Каждый занимаемый нами пункт должен быть превращен в крепость, сдачу ее не допускать ни при каких обстоятельствах, даже если она будет обойдена противником. Адольф Гитлер».
Вот почему от Ершей только огарки остались да груды перемолотого, черного от огня камня. Ну и понятно, доблестный гарнизон крепости Ерши. В полном составе. С памятками фюрера в карманчиках зеленых курток. Остался, естественно, не потому, что этого требовал текущий момент. Гвардейцы батальона реактивных минометов потребовали. Вот и остались защитники высоты Ерши. Навечно. В земле.
Теперь Ершами владеет запасная рота. Ласковый, весенний ветерок окатывает со всех сторон высотку, и тишина вокруг невозможная. На земле и там, за тяжкими тучами, тишина. Отсюда до переднего края не рукой теперь подать, а топать да топать по мертвой, огнем и железом обработанной белорусской земле. Теперь война где-то там, далеко, за лесами, за долами, откуда подкатываются подобные тяжким вздохам неведомого чудища разрывы снарядов: «Уу-ухх, уу-ухх!..» Только по этим вздохам и узнаешь, в какой стороне война. Не все запасные роты на таком отшибе, как эта, куда на рассвете 8 марта 1944 года прибыли девушки-снайперы. Загрустили, когда услышали, что отсюда до настоящей войны, до живых гитлеровцев далеко-далеко. И по расстоянию, да будто и по времени. Когда подойдет это время, командованию запасной роты, как сказал старший лейтенант Авилов, знать не положено, потому что группа снайперов находится в прямом подчинении штаба армии.
— Так что, товарищи снайперы, — поправив ушанку, хрипловато пробасил Авилов, — приступайте к землянкам. Местность тут обшарпанная, голая, маскировка требуется, поэтому никакой кучности, чтобы землянки вразлет, понятно?
Девушки приуныли, притихли. В школе снайперов думали: прибудут и сразу — на передовую. Не пришелся по душе и командир роты: ну вспомнил бы, что 8 марта — женский день. Не до поздравлений, понятно. Война. Но сказал бы человек хоть что-нибудь обнадеживающее, подбодрил бы, ну вот как тот спецкор дивизионки в кубанке. Привязался в дороге и давай расспрашивать да просвещать. Конечно, же, парень в кубанке многое «загибал», но в общем-то получилось что-то похожее на то, о чем думалось долгими зимними ночами. А этот… ну пусть бы о настроении спросил. Куда там! Посмотрел на свои часы, руки за спину, два шага в сторону и вполоборота, даже взглядом не удостоив, будто рядом, за его спиной, не снайперы с грамотами ЦК ВЛКСМ, а так, бедные родственницы, нахлебницы, продиктовал:
— Так вот, землянки — это первое, святое дело. Строевых сегодня не будет, аттестатики сдать старшине, вещички с местности убрать. Все понятно?
«Понятно, товарищ старший лейтенант», — вздохнув, подумала ефрейтор Роза Шанина.
Строго взглянув на девушек, командир запасной роты ушел. Тоня Смирягина тоненько пропела:
— Ой лихо мне!
Подошли «ветераны» запасной. Шутка ли! Такое и не приснится. Пятьдесят девушек снайперов! С грамотами ЦК комсомола!
Подошли, предложили свою помощь.
— Спасибочки! Нам не привыкать! — бойко и непринужденно соврала Саша Екимова. Даже глазом не моргнула, и подруги не рассмеялись по поводу Сашиного хвастовства. А солдаты поверили, только один, уже не молодой, видно, бывалый, разглядывая свою самокрутку, чуть ухмыльнулся и, покачав головой, сказал:
— Ну-ну, посмотрим.
Еще в школе девушки твердо решили принять на вооружение полную независимость от мужчин. И самостоятельность. Во всем! В самом трудном. Они не какие-нибудь зелененькие, а самые что ни на есть полноценные, готовые в огонь и на смерть солдаты. Вот только землянки… На школьном полигоне отрывали стрелковые окопчики, гнезда. Это просто. Несколько бросков лопатой — и укрытие готово. Перед самым выпуском девушкам показали, как выглядит землянка. В разрезе. Белым по черному. На классной доске, мелком. А тут лопатой надо работать. Киркой. Тут и камень, и глина под ногами, хлюпает, тут сам леший лапы переломает, пока до сухой земли доберется.
Сержант, принесший лопаты, посоветовал отрывать землянки где посуше, земля податливее. Чем-то он походил на школьного старшину. Может быть, усами. Рыжеватые, щеточкой, старательно подстриженные, сам мешковатый, чуть сутулый. Сбросил на землю лопаты, вытащил из кармана ватника старенький, расшитый васильками кисет и принялся старательно изготавливать долговременную, как говорят солдаты, махорочную самокрутку.
— Стало быть, все до единой снайперы, — ни к кому не обращаясь, произнес сержант. Щелкнула зажигалка, следя за уплывающим в сторону дымом, сержант повторил тверже: — Стало быть, снайперы! Надо же! — Покачав головой и сбросив ватник, взялся за лопату. Работал он ловко и споро, словно только и ждал этой встречи с застывшей, покинутой людьми землей.
…Девушки так думали: запасная рота — это на крайний случай, когда потребуются свежие, еще не обстрелянные тыловики. Удивились, когда услышали от сержанта, что все в роте — народ фронтовой, что многие были ранены еще в боях под Москвой, первыми вступали в Ржев, в Смоленск, что старший лейтенант Авилов — это не просто командир запасной роты, а знаменитый разведчик дивизии, а здесь, в запасной, временно, после очень тяжелого ранения. И все тут временные, и никому в Ершах загорать нет охоты, и хлеб тут «горький», потому что война для врага в самую страшную пору входит. И еще, это уже по секрету сержант сообщил девушкам, что теперь старший лейтенант Авилов «будет психовать до новой комиссии». Был вчера Авилов в сан-отделе, оставили в запасной, а докладную из дивизии вернули Авилову, потому что человеку окрепнуть окончательно надо.
Запасная рота — тихая пристаньВ Ерши генерал только для того и заехал, чтобы посмотреть, как стреляют девушки, в форме ли все они снайперской, потому что близилась отправка снайперов в батальоны его дивизии.
