Ян Стрюйс - Путешествие по России голландца Стрюйса
9-го Ноября, мы продолжали путь и пришли на ночлег в Бронницы, маленький городок, где нет ничего замечательного. На следующий день мы отправились довольно рано, но так как снег растаял, то нужно было оставить сани и взять опять повозки. Сложив на них все свои вещи, мы, 10 Ноября, продолжали путь и проехали только три мили: до такой степени дорога была трудна. Кроме полурастаявшего снега, повсюду попадались одни болота; большею частью через них были переброшены дурные мосты, столь же неудобные, как и самые дороги, так что постоянно ломалось какое-нибудь колесо, или приходилось поправлять что-нибудь, почему мы чрезвычайно устали; но к счастью мы пользовались сильным покровительством, вследствие чего приехали на ночлег очень рано: это-то и помогло нам отдохнуть.
11-го, выехав из Яма-Крестцы, Gankrezza [35], где провели ночь, мы попали в густой лес. Здесь заметили вдали многих всадников, которые, лишь только завидели нас, остановились. Сначала мы приняли их за тех, кем они были, но не допустили их приближаться с такой настойчивостью, как будто были сильнее. Пока мы приближались, они смотрели на нас молодцевато и, казалось, решились напасть на нас. Впрочем, ограничились вопросом: кто мы? На это мы отвечали, что едем для пользы его царского величества, и либо этот ответ заставил их изменить свое намерение, либо многочисленность испугала их, только они не забирали больше справок и ничем иным не показывали, что желают причинить нам вред. Однако ж если они этого не сделали, то это конечно произошло вследствие одной из тех двух причин, так как мы узнали, что лес был очень опасен, и воров в нем было очень много. Мы прибыли на ночлег в Яжелбицы, Jasel-Bitza [36], которых жители всячески старались выполнить свою обязанность, т. е., обращались с нами хорошо.
12-го снег был так глубок, что надлежало взять сани и начать путь лесом, чрез который мы ехали почти до наступления ночи, которую провели в одной деревне, называемой Ям Зимогорье, Gamzinagora [37].
13-го мы, еще покидая деревню, вступили уже в лес, в котором было не так скучно, как в том, чрез который проезжали вчера, потому что ехали в нем только два часа. Конец дня провели на ровном поле, на котором нашли несколько разбросанных жалких изб; жители их казались полузарытыми. Словом, все, что нам попадалось, не было особенно приятным, и я бы провел время скучно, если бы наш проводник не говорил довольно хорошо по-немецки, да не был бы на столько учтив, что отвечал на вопросы, которые я предлагал ему. Мы поехали ночевать в Коломну. Коломна, одно из самых красивых сел на этом пути [38].
День 14-го протек в одном из этих больших лесов, в которых дорога весьма грязная и где взору представляются только печальные и жалкие предметы. В этом лесу мы увидели стаи волков, которых старались подпустить на ружейный выстрел; но они замечали нас и убегали. Наш пристав, это был наш проводник, заметил, что они издали чуют запах пороха и легко отличают тех, у кого есть огнестрельное оружие, от тех, у кого нет. Часто убеждаешься в их опытности и смелости; а также в том, что, когда нет оружия, то они нападают на людей и лошадей, и что будь без оружия они одерживают обыкновенно верх. Холод так усилился, что в этот день нужно было выйти из саней и бежать несколько времени, чтобы согреться.
16-го рано утром очутились в маленьком городке Вязьме Vuaisma, но так как было еще слишком рано отдыхать, то мы достигли станции Валдайка, Gam-Vuoldoka [39], где мы провели конец этого и пять следующих дней, в течении которых я с другим Голландцем, видя, что река стала, пожелали покататься, как в Голландии, на коньках, лишь только мы пустились по льду на коньках, как все село вышло смотреть на нас, дивясь, как чуду, кругам и полукругам, caracobs, которые мы производили.
Глава третья
Продолжение того же самого пути до Москвы, куда автор с своими спутниками приезжает благополучно. — Травля медведя с волком. — Смерть царицы и её погребение
(Ноябрь 1668 г.).Так как время года было весьма холодное, и мы весьма устали, то остановились на 4 или 5 дней в этом селе, где, как было и до сих пор, нам доставили свежих лошадей, сани и другие необходимые на этот день предметы. И так, 22-го мы продолжали свой путь, въехав сначала в лес, где переносили бы те же неудобства, как и в других, если бы не несколько Фазанов, faisans [40]и куропаток, дешево нам предложенных крестьянами; они послужили к нашему подкреплению.
Как лес ни был скучен и печален, нужно было однако ж выбираться из него, что мы и сделали как можно скорее; да очень поздно было, когда мы выехали из него, а в довершение неудобств нам пришлось расположиться на ночлег в самом ничтожном селе. Все в нем было так печально, так ветхо и бедно, что я и теперь еще дрожу, когда вспомню о нем. Так как в хижине, в которой мы поместились, не было ни хлеба, ни вина, ни постели, ни стола, то большая часть наших людей целую ночь курили. В это время случилось довольно забавное приключение. Один из этих людей, найдя свою табачницу опустошеннюю, не знал, с кого за это взыскать, тогда как один из проводников, которому он одолжил ее, скрыл от него топор. Этот последний нашелся, что отвечать. Прежде всего он приписал это Москвитянину, который отшучивался, вместо того чтобы отвечать на то, что другой ему говорил. Первому надоело видеть, что над ним смеются, и он стал горячиться; обвиняемый же, заметив, что он говорит серьезно, отломил кусок своей трубки и бросил ему в лицо, au nez. Обвинитель отплачивает пощечиною, обвиняемый хватает его за ворот. Они валят друг друга на землю и дерутся в течении более четверти часа. Так как их не разнимали, то они сами прекратили (драку), весьма недовольные поведением путешественников. Между тем виновник ссоры соскучился без курения и, забыв о том, что под ним топор, подошел к другому, переставшему курить, с тем чтобы взять его трубку. Тот, кому принадлежал топор, хватает его тотчас же; другой отнимает с намерением оставить его у себя, вместо потерянного табаку. Москвитянин не выпускает добычи. Они борятся, оба падают. Происходит сцена, столь же забавная, как и первая. Один из наших, опасаясь, чтобы от драки те не перешли к чему-нибудь другому, старался отнять у них топор. Так как он употребил для этого много усилия, то один Москвитянин счел своевременным вмешаться, находя несправедливым допускать, чтобы двое били одного; он бросается на последнего (отнимавшего топор), который призывает на помощь других; прибегают и разнимают их; они вновь горячатся, требуя один возвращения топора, другой табаку, снова начинают драться; один из разнимающих получает удар в лицо, отплачивает ударившему его, тот отдает вдвое сильнее; прочие присоединяются, никто не воздерживается, и все дерутся без разбора. Так как принимали участие все, то и не было посредников. Таким образом дрались до утра, которое заставило подумать о другом деле. Без пищи, питья и сна мы, наделенные ударами и синяками, покинули это проклятое село.
