Юрий Сааков - Любовь Орлова. 100 былей и небылиц
«Однако Орлову, – продолжает «Советское искусство» изгаляться над всенародным кумиром, – не удовлетворила позиция, занятая Одесской филармонией, и в обход нормального порядка артистка вошла в соглашение… с ее месткомом об организации 8 концертов по 3 тысячи за каждый».
Вот ведь как приходилось выкручиваться «звезде», о которой уже слагали стихи, именем которой назовут потом улицы и пароходы! А с каким месткомом, какой «филармонией» надо входить в соглашение сегодня тем, о которых не пишут пока стихов и вряд ли назовут что-то их именем? Разве что с «месткомом» фирмы, организующей гастроли…
«Нелишне заметить, – не успокаивается «Советское искусство», – что аппетиты тов. Орловой не всюду получают должный отпор. Совсем недавно в Киеве она ухитрилась сорвать с Украинского управления по делам искусств по 3300 за каждое выступление».
Сколько же, интересно, это на сегодняшние деньги, на те же 100 000 «условных» пугачевских единиц? Неужели такая баснословная сумма, что из-за нее надо пригвождать к столбу «примадонну (как теперь ее называют) сталинского экрана»? Во всяком случае, нехитрые расчеты показывают, что для того, чтобы уравнять то, что просила Л. Орлова в 38-м, и то, что требует А. Пугачева сейчас, доллар тогда должен был стоить не больше 3 копеек!
…Можно представить, как ждали одесситы приезда Орловой теперь, после «Волги-Волги»! Как мальчишки занимали места на деревьях против «Лондонской». Но ни те ни другие не подозревали, какие финансовые страсти кипели в двух шагах отсюда, в стенах Одесской филармонии, с подачи которой «Советское искусство» сообщало и такое: «Своеобразную, мягко говоря, позицию занял в отношении тов. Орловой и начальник Одесского управления по делам искусств тов. Фишман. Когда директор филармонии тов. Подгорецкий обратился к Фишману за разрешением вопроса о гонораре Орловой, т. Фишман не нашел ничего лучшего, как посоветовать тов. Подгорецкому «оформить» концерты Л. Орловой совместно с каким-нибудь ансамблем, квартетом, словом, как-нибудь прикрыть беззаконные требования артистки».
А еще говорят, что в советское время отсутствовала свобода печати! Ведь «Советское искусство» не могло не знать, что артистка, на которую оно поднимает руку, любимица не только всего советского народа, но и лично товарища Сталина. Однако не побоялось ведь! Как и тов. Подгорецкий в Одессе, который нашел в себе мужество отказаться от подобных комбинаций, справедливо квалифицируя их как жульничество.
«Всесоюзный Комитет по делам искусств (во куда махнули! – Ю. С.) должен заинтересоваться этим возмутительным делом, а тов. Орловой надлежит понять, что ее поведение недостойно звания советской артистки». Не только «тов. Орловой», но и тов. Александрову, который, естественно, бросился на защиту жены и кое-как, пользуясь своими немалыми связями, замял дело, а может, еще и поддал кому следует, тому же «Советскому искусству»…
20
Но одна, хоть и скандальная, публикация в «Советском искусстве» не могла, конечно, хоть сколько-нибудь поколебать мнение советского народа о своей любимице. Тем более кто это «Советское искусство» читал на том же, скажем, Челябинском тракторном заводе им. Сталина? Где актрису удостоили самой дорогой для нее, как она считала, награды: намного превышающим план поршневым, в честь ее, кольцом.
Об этом необычном подарке Орлова рассказала соседу по внуковской даче, поэту В. Гусеву; он написал о нем целую мини-поэму, и под названием «Кольцо» она была опубликована в «Правде» 1 мая 1937 года. И по ней – Гусев был мастером излагать события в их последовательности – можно проследить, как развивались события в Челябинске в декабре 1936 года:
Объехав с концертами Свердловск и Пермь,
и прочие города,
экспрессом в Челябинск, на Энский завод
приехала кинозвезда.
О том, как разворачивались события дальше, послушаем уже не Гусева, а Д. Щеглова, назвавшего поэта почему-то Владимиром (на самом деле тот был Виктором), а челябинские поршневые кольца – «сакральными». «Далее в несколько умиленно-слезливом духе живописуется приезд актрисы и то, как «сели две тысячи человек в зал на тысячу мест», затем, как она пела, «волнуясь вдвойне, втройне», и наконец, явление старика Петрова с какими-то сакральными кольцами:
…Когда она смолкла, старик Петров
Волненья сдержать не смог.
Он вышел на сцену и кратко сказал:
– Вы пели, товарищ, так…
Мы вам цветы принесли в подарок.
Но цветы – растенье, трава, пустяк.
И даже лучшим из этих цветов
не выразить наших сердец.
Мы десять тысяч в смену даем
поршневых прочных колец.
И мы ответим своим трудом
песням прекрасным таким.
И ровно двенадцать тысяч колец
Мы через неделю дадим.
Перечислив вместе с В. Гусевым города и подарки, которые получала в них Орлова («И увядали в квартире ее // полные красоты // мурманские, и тбилисские, // и киевские цветы»), Д. Щеглов пишет:
«Обняв кряжистого ветерана, Орлова всплакнула и уехала в Магнитогорск».
Опять В. Гусев:
А через неделю поезд ее
обратно в Челябинск примчал.
И снова был переполнен зал,
и голос ее звучал.
И преподнес ей старик Петров
сияло его лицо
двенадцать тысяч двести десятое
поршневое кольцо.
Это для рифмы, насчет которой В. Гусев был слабоват. На самом деле челябинцы преподнесли Л. Орловой аж на четыре кольца больше – 12214! И на одной половине рекордного кольца было выгравировано: «Заслуженной артистке республике Л. П. Орловой», на другой: «Нам песня строить и жить помогает».
«Человеку, затратившему на них свой труд, зрители принесли в подарок плоды своего труда».
21
«Во всем должна быть доля абсурда», – любил говорить один печальный и великий человек», – пишет Д. Щеглов. – Эта идея ощутимо довлеет над стихотворением В. Гусева «Кольцо».
Между тем сама актриса никакого «абсурда», даже «доли» его, не усмотрела в подаренном ей поршневом кольце. И, возвращаясь из Челябинска, послала на завод телеграмму, которая до сих пор хранится в музее ЧТЗ:
«Уезжаю с большой творческой зарядкой, с чувством гордости и признания за ценнейший подарок – 12-тысячное поршневое кольцо. Желаю вашему коллективу от всего сердца успехов, достижений в строительстве и укреплении социалистической Родины».
А В. Гусеву на следующий день после публикации «Кольца» в «Правде» артистка направила благодарственное послание:
«Дорогой Виктор Михайлович!
Я счастлива, что случай, происшедший со мной на ЧТЗ, послужил Вам темой для чудесного стихотворения, напечатанного вчера в «Правде».
