Владимир Сухомлинов - Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания
На барабане играл генерал Чингизхан, действительный потомок этого монгола, так похожий на своих предков, что в этом не могло быть ни малейшего сомнения. Любителей поступить в этот высокопоставленный оркестр было, конечно, много, но попасть туда удавалось немногим.
Особенность этого оркестра заключалась в том, что он играл для самого себя во дворце цесаревича. Слушателей у него не было, если не считать членов императорской фамилии.
* * *В воздухе уже тогда носились признаки возможной войны на Балканском полуострове.
Нам казалось, что болгарам тяжело жилось под мусульманскою властью. В России, особенно в Москве, «панслависты» и «славянофилы» настаивали на заступничестве за соплеменников, томящихся под игом турок. Наша дипломатия не смогла мирным путем добиться в этом отношении каких-либо существенных результатов, даже под угрозой наших вооруженных сил, демонстративно собранных в направлении к Дунаю, точно так же, как и мобилизация румын, живших в постоянных трениях с турками.
Начались регулярные занятия лагерного сбора, но до конца его мне не пришлось пробыть в полку, так как в числе некоторых других молодых офицеров Генерального штаба я был командирован в действующую армию, на Дунай.
Часть вторая. Турецкая кампания (1877–1878)
Глава IV. В тылу
Сдав эскадрон, я отправился в Петербург и быстро покончил с несложными приготовлениями к выступлению в поход. Брать с собой лошадей мне не советовали, но седельный убор я взял. Со многими другими офицерами мне предстоял путь на Москву, Тулу, Орел и Курск – на юг. В Харькове нам устроили трогательный прием-проводы. Местные дамы объединились, чтобы выразить свое внимание отъезжающим на фронт, роскошно угощали и осыпали цветами.
Когда после продолжительной остановки поезд тронулся и я высунулся из окна вагона, чтобы еще раз поблагодарить за сердечные напутствия, одна из милых изящных дам успела дать мне темную, пунцовую розу, сказав: «Сохраните ее: она вам принесет счастье…».
И эта роза совершила со мной весь поход и приехала в Петербург. Дамы же я нигде не встретил, хотя ее красивое лицо запомнил очень хорошо. В Унгенах мы переступили румынскую границу и прибыли затем в Бухарест. Здесь нам пришлось ждать отправки к Дунаю.
В тот же вечер мы отправились дальше и утром не доехали до Фратешти, конечной станции, против турецкой крепости Рущук на правом берегу Дуная. На полустанке нам заявили, что Фратешти обстреливается турками, поэтому поезда пустить дальше нельзя. Между тем вагон с нашим багажом проследовал туда.
К счастью, здесь оказался наш военный инженер, к которому я обратился с просьбой раздобыть как-нибудь наш багаж. Начальник станции наотрез отказывался дать для этого паровоз, и мы с инженером отправились к паровозу, набиравшему воду, и, взобравшись к машинисту, потребовали, чтобы он доставил нас на станцию Фратешти. Он решительно отказался и ушел на тендер, к кочегару.
Тогда мы решили сами съездить во Фратешти. Я переводил стрелки, инженер управлял машиной, и мы, выбравшись на путь, в несколько минут долетели до станции. Турки действительно стреляли, но огонь их был безвреден.
Мне посчастливилось скоро найти вагон с нашим багажом, и, захватив его, мы задним ходом преблагополучно вернулись на полустанок.
В числе моих спутников было два юных корнета. Как и мне, им тоже надо было попасть в Зимницу, которая находилась на запад по Дунаю, километрах в ста от нашей высадки.
Никаких перевозочных средств здесь на полустанке не было.
Долго пришлось ходить по соседним поселкам и хуторам, в которых уже все было забрано раньше нас. Тогда мне пришла мысль собрать волов, коров, жеребят, пристроить упряжку из веревок и холста и запрячь дюжину этого скота в широкую повозку.
За довольно большие деньги удалось уговорить румын наладить дело. На импровизированную колесницу настлана была кукурузная солома, уложены наши седла и вещи. Капитан Генерального штаба и два корнета взобрались поверх всего этого, и шествие тронулось.
Без смеха, конечно, нельзя было смотреть на стадо, переплетенное веревками, как паутиной, и на нас, восседающих на багаже. В таком виде тащились мы трое суток и прибыли в Зимницу, словно совершив тысячеверстный поход.
В Зимнице чувствовался тыл действующей армии, открывались лазареты, виднелись флаги Красного Креста и повязки с тем же крестом, мелькали сестры милосердия, двигались обозы, транспорты, открывали свою торговлю маркитанты и т. д.
Главная квартира главнокомандующего переправилась уже на правый берег, в Систово, и понтонный мост был наведен.
Я явился в штаб главнокомандующего. Начальником штаба был генерал Непокойчицкий, а помощником его генерал Левицкий.
* * *Мне было объявлено, что через несколько дней Главная квартира переходит в Тырново и я должен следовать за ней. Надо было приобрести лошадь. На удачу продавалась очень хорошая и недорого, так что при вступлении в город Тырново, в свите великого князя Николая Николаевича (старшего), я был верхом.
Войска наши продвинулись уже к Балканам, к Плевне на запад и к Рушуку на восток. Тырново приходилось в центре. Половина его населения были турки, вторая половина – болгары.
С наступлением русских войск последние начали уничтожать турок. При следовании великого князя по городу слышны были еще выстрелы, загорались дома.
Поэтому решено было Ставку главнокомандующего расположить не в городе, а проехав его, на Марино-поле. Мне же великий князь приказал привести город в порядок, для чего в мое распоряжение дан был взвод казаков 21-го Донского полка.
* * *С тридцатью казаками и без копейки денег я принялся за работу.
Город был построен на скалах, среди которых змееобразно протекает р. Янтра в глубоких, крутых берегах.
Небольшие дома самой примитивной архитектуры, точно гнезда ласточек, лепятся на скалах. Ни одной широкой улицы. В центре на небольшой площадке выстроен единственный двухэтажный дом, по-турецки «ко-нак», куда я и отправился.
Там я застал довольно многолюдное собрание болгар, которые «судили и рядили» о том, как им быть после бегства турецких властей.
Чтобы ознакомиться с местными людьми, я пригласил тех, которые говорили по-русски, в отдельную комнату. Двое или трое из них долго жили в России, и говорить с ними было легко. В результате, после беседы в течение часа или полутора, у меня в руках был уже список горожан, где зафиксировано, кто на какое дело пригоден, а главное, для меня было ясно, кто может быть городским главой.
До устройства болгарской полиции казаки несли патрульную службу по городу.
