Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта
Прошло еще несколько минут. У меня на лбу выступил пот. Слева меня кто-то позвал:
— Давайте сюда, господин лейтенант, мы проделали дыру в заборе!
Я слегка повернул голову налево и увидел дыру в заборе. Если «Иван» держит меня на мушке, он меня снимет, как только я вскочу. Я мучительно принимал решение. Вдруг раздался выстрел. В тот же миг я вскочил, пролез в дыру в заборе и скатился в окоп — получилось.
В окопе попробовал успокоить дыхание. Пока я думал, что делать, меня тряхнуло от ужасного грохота, барабанные перепонки заболели. Осторожно посмотрел за бруствер и увидел, что 88-мм пушка качается, из ее ствола идет дым. Только сейчас понял: трое моих людей выстрелили из зенитки по русским. Хотя прицел разбит, они целились через ствол.
Я оглядел зенитную позицию — одно из орудий было так повреждено во время боя 21 октября, что его ствол висел на лафете, как весы. Погибшие в том бою все еще лежали у своих орудий. Они оборонялись буквально до последнего вздоха. В сиденье наводчика 20-мм автоматической пушки висел лейтенант. Его убило осколком снаряда. Нижняя часть его живота была распорота. Я отвел глаза.
Надо было принимать решение! Здесь сидеть было нельзя! Взгляда за гребень «Зенитной» высоты было достаточно, что дальше отсюда в южном направлении идти нельзя. Я решил собрать людей и отойти в Вольфсек, чтобы соединиться с левым флангом батальона.
Я подал команду, и мы одним рывком покинули позицию зенитной артиллерии и укрылись за обратным склоном. Опрос показал печальный результат: четверо убитых. Раненых отправили в направлении Гумбинена. В колонну по одному мы отходили вдоль южной окраины Вольфсека, а потом снова пошли вперед по дороге на юго-восток. У амбара слева от дороги я встретил капитана Тойзена с немногими людьми его штаба. Доложил. Командир сказал мне, что остатки его батальона должны собраться здесь. Обстановка была неясной. Батальон должен, как только стемнеет, занять позицию между дорогами Вольфсек — Кляйнвайлер и Аннахоф — Эггенхоф, в 300 метрах южнее «Зенитной» высоты.
Насколько далеко продвинулись остальные части корпуса «Герман Геринг» и 5-й танковой дивизии, неизвестно. Я еще узнал, что вчера город Гольдап попал в, руки русских. Какой-то старший лейтенант рассказывал, что красноармейцы, прорвавшиеся на территорию рейха 21 октября, учинили резню мирных жителей в местечках Неммерсдорф и Шульценвальде. Большое количество женщин было изнасиловано, а потом зверски убито вместе с детьми.
Вечером, при последних лучах солнца, мы заняли оборону южнее «Зенитной» высоты.
Люди были на пределе физических возможностей. Некоторые засыпали на ходу. Я с большим трудом заставлял своих подчиненных хотя бы слегка окопаться. Я тоже выкопал себе неглубокий окопчик. Впрочем, я надеялся, что мы с восходом солнца пойдем вперед.
Сейчас 2 часа ночи. С ефрейтором я прохожу вдоль рубежа и застаю двух своих спящих солдат. Один из них не просыпался до тех пор, пока я не начал стучать по его ногам. Раньше такой случай повлек бы за собой дисциплинарное расследование. Но здесь и сегодня уже никого дисциплинировать было не нужно. Люди несколько месяцев не выходили из боев и теперь были уже совсем «готовы».
Разбуженный начал бормотать:
— Я больше не могу, господин лейтенант!
Несмотря на темноту, я заметил, что солдат дрожит всем телом, и попытался придать ему морального духа:
— Послушайте, ваши товарищи тоже больше не могут. Если хотите выжить, возьмите себя в руки. Вам еще повезло, что я вас разбудил, а не «Иван», а то бы вы навечно здесь задремали!
Тянущим голосом измученный продолжал:
— Вы про меня доложите, господин лейтенант?
Я заметил, что он уже не контролирует свой подбородок. Но уже не стерпел:
— За кого вы меня принимаете? Я высказал вам свое мнение и жду, чтобы рота могла на вас положиться! Про ваш сон в дозоре я уже забыл!
Я оставил его одного и отправился с ефрейтором дальше. Мы осторожно подобрались к дороге Аннахоф — Эггенхоф и через 200 метров наткнулись на пулеметную точку правого соседа.
Мы обменялись наблюдениями, и я рассказал гренадерам, где наш правый фланг. Двухсотметровый интервал между нами был слишком велик и ничем не прикрывался.
3.10. В 300 метрах перед нами горит огонь, вспыхивая то сильнее, то вновь потухая, в зависимости от того, как его раздувает ветер. Целых полчаса мне не давала покоя эта игра пламени. Я захотел выяснить, что это такое, и позвал к себе трех солдат.
Шаг за шагом, с пальцами на спусковых крючках автоматов, мы подошли к этому костру. Уже в 30 метрах от него мы почувствовали ужасный запах. Наконец, мы подошли к костру. Я приказал вести наблюдение за противником и осмотрел окрестности, насколько позволяла темнота. Ногами в огне лежал мертвый русский и медленно зажаривался, распространяя вокруг мерзкий запах горелого мяса. Мы вытащили «Ивана» из огня, засыпали и костер, и его землей.
Незадолго до 6.00 по цепочке прошла команда: «собраться на левом фланге». Люди начали устало вставать и брести к указанному месту. В колонну по одному мы снова отправились к южной окраине Вольфсека. Остатки батальон собрались у отметки 49,7 в 500 метрах юго-западнее Вольфсека.
К этому времени взошло солнце. На полях лежал туман. Меня пробирал до костей утренний холод. С юга доносился шум боя. Батальон двинулся сильно растянувшейся колонной по дороге на Кляйнвайлер. Я со своим отделением был замыкающим. Есть ли немецкие войска слева или справа от нас, было неизвестно. Мы быстро прошли Кляйнвайлер и оказались у покрытых лесом высот Пликенских гор. Голова колонны начала бой с противником. Юго-восточнее раздалась частая стрельба танковых пушек, это было совсем неподалеку.
Русские отходили, а мы не давали им оторваться. Пликенские высоты остались позади. Мы продолжали идти на юг. Перед нами показались крыши Брауэнсдорфа. Кое-где продолжались пожары. Голова колонны повернула на Альт-Вустервиц, надо было пройти два километра по открытой местности. К счастью, до местечка, состоявшего только из одного большого двора, мы дошли, не встречая противника. При приближении нас поразил отвратительный запах — смесь гари и горелого мяса.
Головная рота завязала бой с арьергардом противника. Потом мы пошли дальше. На выходе из Альт-Вустервица я заметил на грунтовой дороге следы гусениц «Т-34». Вывернутая земля была совсем свежей. Если нас атакуют танки, то положение наше будет незавидным. У батальона нет никакого противотанкового вооружения.
«Если „Иваны“ со своими танками отступают перед нами, вооруженными кое-как, — думал я, — то охват со стороны Гумбинена в направлении Гросвальтерсдорфа и из Голдапа в северном направлении удался». Русские отступали так быстро, словно хотели побыстрее вынуть свою голову из петли. Батальон продолжал идти дальше на юг. Через час мы стояли у Эрленгрунда. Здесь тоже стоял запах пожара и разорения. На выходе из деревни мертвый русский был раскатан по дорожному покрытию. Машины его отступающих земляков раздавили его в лепешку. Я постарался не наступать на это. Стояла ужасная вонь.
