Константин Писаренко - Елизавета Петровна. Наследница петровских времен
А что же Елизавета Петровна? Она целый месяц не предпринимала НИЧЕГО. Неужели смирилась?! Почти. Ей очень не хотелось действовать в ущерб Меншикову, вредить человеку, которого почитала и любила. Да и череда поражений давала о себе знать. В общем, принцесса затихла, впала в депрессию, внешне напоминавшую траур по жениху, Карлу-Августу, скончавшемуся 20 (31) мая 1727 г. Вокруг нее вновь засуетились иностранцы, предлагая замужество с иными немецкими принцами. Судя по дипломатическим отчетам, Елизавета не возражала. С тоски и вправду чуть не сделалась заштатной германской принцессой. «Выручил», похоже, Меншиков, обрушивший волну репрессий на тех, кого подозревал в нелояльности. В ссылку под видом служебных командировок прогнали А.П. Ганнибала, И.А. Черкасова, Ф.М. Санти, А.П. Волынского, П.П. Шафирова, В.Л. Долгорукова, П.И. Ягужинского… Светлейшего явно мучила неизвестность: кто же все-таки строил ему козни? Тандем Толстого с Карлом-Фридрихом и удовлетворял, и не удовлетворял князя. С отчаяния кары обрушивал на всех, попадавших под горячую руку. Данилыч и не заметил, как превратился в деспота в глазах многих. Недовольство и возмущение возрастали день ото дня. На этом фоне в конце июня цесаревна и вернулась в большую политику.
Что подтолкнуло ее возобновить борьбу? Грубый нажим на родную сестру?! Несправедливые гонения на верных соратников отца?! Точно неизвестно. Тем не менее факт остается фактом. В июле 1727 г. Елизавета вливается в скромный царский кружок и, быстро оценив ситуацию, в середине месяца совершает акт, спровоцировавший через два месяца падение Меншикова. Нет, девушка не шептала на ухо молодому государю разные гадости о царском тесте и не сколачивала за спиной «полудержавного властелина» группу заговорщиков. Она сначала аккуратно прозондировала настроения Остермана и, убедившись, что тот против благодетеля выступать не будет, навестила главу правительства, серьезно недомогавшего с 22 июня (3 июля) по 26 июля (6 августа). Поденный журнал Светлейшего зафиксировал две встречи цесаревны с хозяином дворца тет-а-тет – 18 (29) июля и 23 июля (3 августа). Причем первая беседа длилась часа два, вторая – минут тридцать. Елизавета всего лишь рассказала правду о том, насколько сдружились за время болезни Александра Даниловича воспитанник и воспитатель, Петр и Остерман, до чего сильно привязался мальчик к немцу и беспрекословно послушен ему.
Вот так в душу князя заронили зерно сомнения в верности иноземца. Цесаревна заскочила мимоходом, похвалила наставника царя и побежала дальше развлекаться в обществе двух детей и одного взрослого – Петра Алексеевича, Натальи Алексеевны и Андрея Ивановича. А не в меру мнительный отец семейства сразу же задумался: не оплошал ли он с выбором педагога для будущего зятя? Ведь, коли не отреагировать на «сигнал» цесаревны, глядишь, скоро протеже превзойдет покровителя по степени политического влияния! В подобных терзаниях Меншиков прожил полтора месяца, от недели к неделе мрачнее все больше. Даже дипломаты заметили странную раздражительность «баловня судьбы», часто незаслуженно упрекавшего монарха, особенно за денежную расточительность.
Знаменитый анекдот о паре тысяч рублей, которые Светлейший запретил императору тратить, не выдумка. И пострадавший за ослушание казначей, прощенный по просьбе венценосного отрока, персонаж не вымышленный. Обер-камердинер Иван Кобыляков. Ордер об увольнении его датирован 17 (28) августа 1727 г. Вторая размолвка из-за тех же денег приключилась 3 (14) сентября. Приключилась по недоразумению. Обер-камердинеров числилось два. Второго – Александра Кайсарова – не проинформировали о стычке из-за Кобылякова и отмене обидного табу. Выйдя на службу после отдыха, он, естественно, стал исполнять старую инструкцию. В итоге Петр II разгневался и не приехал к Меншикову в Ораниенбаум на освещение церкви. На другой день вечером, разобравшись в причине конфликта, оба помирились.
Но миновали сутки, и Данилыч вдруг оказался в опале. Как же так? Сработала «мина», заложенная Елизаветой. Проклятый вопрос о честности Остермана преследовал князя постоянно, ибо постоянно множились примеры, свидетельствовавшие о высоком, непререкаемом авторитете Андрея Ивановича в глазах августейшего подростка. Меншиков нервничал, переживал, теряясь в догадках, часто срывал раздражение на окружающих, в том числе и на юном царе. Остерман, конечно, видел, что творится с патроном, пробовал рассеять напрасную тревогу. Увы, безуспешно. Наконец, воспитатель не выдержал и утром 5 (16) сентября 1727 г. явился к князю, чтобы расставить все точки над «i». Разговор начистоту завершился полным разрывом. Оба разругались вконец, после чего Остерман встретился с императором и предложил выбрать из двух «друзей» кого-то одного. Понятно, с кем предпочел проститься государь – с Меншиковым.
10 (21) сентября опальный вельможа отправился в ссылку. 14 (25) октября в Клину курьер отобрал у Марии Александровны обручальное кольцо. Таким образом, Елизавета Петровна достигла желанной цели. И никто не заподозрил в ней ловкого ниспровергателя «Голиафа». Даже тогда, когда в ноябре 1727 г. Петр II уведомил членов Верховного тайного совета, что в свой срок женится на родной тетке. Министры отнеслись к демаршу, как и хотелось цесаревне. Посчитали блажью опьяненного вседозволенностью императора. Порекомендовали девушке вести себя с венценосцем осторожнее.
Девушка не перечила. Впрочем, торжествовала рано. Судьба опять преподнесла неприятный сюрприз, пятый за год. Елизавета влюбилась. К сожалению, не в царя, а в гвардии унтер-офицера, к тому же отца семейства. Звали молодца Алексей Яковлевич Шубин, с 1724 г. рядовой Семеновского полка, с декабря 1726 г. капрал. 25 октября (5 ноября) 1727 г. он, перепрыгнув три чина (фурьера, унтер-фендрика, каптенармуса) удостоился звания сержанта. По-видимому, не без чьей-то помощи[6]… Когда они сблизились, источники не уточняют. Тайну оба хранили тщательно, хотя бдительности хватило без малого на год. Наверное, летом 1727 г. Не исключено, в присутствии императора. Едва ли бы Петр II произвел скромного капрала сразу в сержанты, не зная, кого награждает. Кстати, в канонической биографии Елизаветы лето 1727 г. отмечено фавором А.Б. Бутурлина и лихими оргиями в Петергофе. Ни первое, ни второе документы, возникшие тогда же (реляции дипломатов, придворные журналы, деловая переписка), не подтверждают. Бутурлин довольствовался ролью преданного друга. Не более того. Не зря же современники окрестили Александра Борисовича «рабом» цесаревны. Да и логика той интриги, какую плела дщерь Петрова, на амуры отвлекаться не позволяла. Риск – почти смертельный, в чем наша героиня и убедилась весьма скоро. Впрочем, Бутурлин, зять генерал-фельдмаршала М.М. Голицына, в фавориты угодил, младшие… царя Петра II. На ступеньку выше поднялся И.А. Долгоруков. Что касается оргий, то с 10 (21) июня по 20 (31) августа 1727 г. Петр II проживал в Санкт-Петербурге и за город не отлучался. Там же, в основном на Васильевском острове, и развлекался в компании сестры Натальи, красавицы-тетки и Остермана. Не стоял ли в одном из караулов, попадавших на глаза скромного квартета, Алексей Шубин? И не привлек ли капрал к себе высочайшее внимание каким-либо неординарным поступком?
Как бы то ни было, а цесаревна в него влюбилась, и влюбилась по-настоящему. Только потому и отважилась на безрассудство – открыто флиртовать и добиваться брака с царем, втайне отдаваясь простому солдату. 9 (20) января 1728 г. Петр II отправился из Северной столицы в Москву, 4 (15) февраля въехал в Белокаменную, 25 февраля (7 марта) короновался. В один из дней накануне блестящей церемонии А.И. Остерман и сообразил, что скрывается за маской «легкомысленная ветреница Елизавета». В ту пору Андрей Иванович, воспитатель царя и вице-канцлер империи, сошелся с послом Испании Джеймсом Стюартом, герцогом де Лирия. Благодаря депешам и дневнику герцога, внука английского короля Якова II, мы и знаем, как именно Елизавету Петровну разоблачили.
Догадавшись, что царская подруга «лелеет мысль взойти на престол, вышед замуж за царя», Остерман, во-первых, предупредил об опасности А.Г. Долгорукова, своего заместителя по воспитательной части (преемника Р.-Г. Левенвольде), с 8 (19) февраля 1727 г. члена Верховного тайного совета. Вдвоем они выработали тактику дискредитации принцессы. Довольно банальную. Сыну Алексея Григорьевича, Ивану Алексеевичу Долгорукову, с 11 (22) февраля 1727 г. обер-камергеру императора (Бутурлин с того дня генерал-майор), поручили хитрую девицу соблазнить. На придворном балу 3 (14) марта Долгоруков и попытал счастье, приударив за цесаревной. Елизавета ухаживания приняла, но единственно, чтобы распалить ревность Петруши. В свой альков настырного кавалера не впустила. Так что незамысловатая затея с треском провалилась. Импульсивный Иван Долгоруков даже разозлился на вице-канцлера за то, что тот втянул его в авантюру, чуть не рассорившую с ним монарха. Отец с трудом сумел смягчить гнев сына и усадить подле Остермана, чтобы сообща отыскать новый способ уничтожения Елизаветы. Ничего лучше тотальной слежки не придумали. Однако она-то и принесла долгожданные плоды.
