Леонид Млечин - Брежнев
За всем следят, все доносят, даже ты сам не знаешь, кто это может сделать. Установлена сплошная агентура и слежка. Как это все отвратительно!»
Федорчук был крайне недоволен работой своего предшественника:
— Почему не было настоящей борьбы против националистов?
По его мнению, сделал вывод Шелест, борьба — это когда без разбора сажают в тюрьму. Федорчук заявил:
— Мы работаем на Союз, мы интернационалисты, и никакой Украины в нашей работе нет.
Он неустанно выискивал в республике идеологическую крамолу и требовал ее искоренения. Если меры не принимались, с угрозой в голосе говорил на политбюро:
— Я информирую вовремя и остро, но нет должной реакции.
Шелест сам не упускал случая показать, что он сражается с националистами. На республиканском совещании идеологических работников требовал:
— Надо решительно срывать зловещую маску с украинских буржуазных националистов, которые в своей антисоветской борьбе объединяются с сионистскими организациями и разными контрреволюционными националистами за рубежом.
19 мая 1972 года в Свердловском зале Кремля открылся очередной пленум ЦК КПСС. Первый вопрос — обмен партийных билетов, докладчик Капитонов, второй — о международном положении, докладчик Брежнев.
После второго доклада объявили перерыв. Шелест заметил, что несколько членов политбюро отправились на третий этаж, в кабинет Брежнева. Петра Ефимовича не позвали. Он уехал обедать в постпредство Украины.
После обеда начались прения. Когда выступил четвертый оратор, Брежнев поручил вести пленум Суслову и вышел из зала, пригласив с собой Шелеста в комнату президиума. Петр Ефимович почувствовал, что его ждет неприятный разговор.
Брежнев спросил, как дела, как настроение, что нового. Шелест стал рассказывать о положении в республике, но увидел, что Леонида Ильича не это интересует.
Брежнев осторожно завел разговор:
— Ты, Петр Ефимович, уже десять лет первый секретарь ЦК компартии Украины. Может, пора тебе сменить обстановку? Когда долго работаешь на одном месте, притупляется чутье, надоедаешь ты людям, и они тебе.
Ошеломленный Шелест спросил:
— Почему так внезапно встал этот вопрос?
— Надо перейти работать в Москву.
— Но почему? — допытывался Шелест.
— С твоим опытом ты нужен в Москве, а там надо омолодить кадры. Надо готовить смену. Соглашайся. Все будет хорошо — это я тебе говорю.
— Если вы считаете, что надо омолаживать кадры, делайте это. Но какой смысл мне в шестьдесят четыре года начинать все сначала? Если претензий ко мне нет, то отпустите меня на пенсию. Я, кажется, достаточно отработал и на хозяйственной, и на партийной работе.
Шелест был на два года моложе Брежнева. Намек на то, что в таком возрасте пора уходить на пенсию, разозлил Леонида Ильича:
— Ну, зачем ты ставишь вопрос о пенсии?
— Прошу отпустить меня на отдых, — повторил Шелест.
— А что по этому поводу подумает партийный актив?
— Подумают, что я ушел по старости и по состоянию здоровья.
— Ты же здоров как бык, — резко сказал Брежнев. — На тебе еще можно десяток лет ездить. — И добавил уже мягче: — У тебя в Москве будет все и моя личная дружба. Вместе на охоту будем ездить. Ты пойдешь работать в Совмин зампредом.
Шелест молчал. Брежнев стал наседать:
— А что, тебе мало? Зампред Совмина такой державы! Будешь заниматься промышленностью, в том числе военной. У тебя ведь огромный опыт, и он нужен стране.
— Вопрос не в том, много или мало. Так не рассуждают. Я не понимаю целесообразности этой затеи. Вы мне скажите прямо: какая все-таки главная причина моей замены? Я старался работать с полной отдачей, дела в республике идут неплохо.
— По работе к тебе претензий нет, но так нужно для общей пользы. Отпустить тебя на пенсию не можем. Соглашайся, члены политбюро все правильно поймут.
— Ну что ж, делайте, как хотите.
Брежнев встал, обнял Шелеста, расцеловал и сказал:
— Спасибо.
Они вернулись на свои места. Украинские секретари обратили внимание на побагровевшее лицо своего руководителя и его мрачный взгляд. Когда из зала вышел Подгорный, Шелест последовал за ним. Ему не терпелось обсудить происшедшее с другом и покровителем.
Подгорный закурил и сочувственно спросил:
— Ну что, говорил с тобой Брежнев? Дал согласие?
Шелест ответил, что вынужден был согласиться.
— Правильно, — кивнул Подгорный, — будем вместе работать.
Вечером собрали политбюро.
— Нам надо брать в Центр опытных работников, — начал Брежнев. — В связи с этим вносится предложение утвердить Петра Ефимовича Шелеста заместителем предсовмина. Человек он опытный, пусть помогает. Я с ним по этому вопросу имел разговор. Он согласился.
Брежнев сказал Шелесту, что задерживаться в Киеве не стоит, много дел в Москве.
— В Киеве надо со многими вопросами разобраться, — подал голос Щербицкий.
— Разберетесь сами — все будет хорошо, — ответил Брежнев.
Щербицкий делано буркнул:
— Что же хорошего? Забрали первого секретаря и ничего не сказали.
А у самого лицо было сияющее. Наконец-то он стал хозяином республики, избавился от Шелеста, который его не выносил.
К Шелесту подошел Косыгин, поздравил:
— Поработаем вместе.
Петр Ефимович Шелест улетел в Киев.
«Шелест и Щербицкий, — вспоминал украинский академик-литературовед Дмитрий Владимирович Затонский, — возвращались в Киев на разных самолетах, более того, они сели на разных аэродромах. „Победитель“ прибыл на престижный Бориспольский, „побежденный“ — в затрапезные Жуляны. „Вся королевская рать“ столь же естественно явилась в Борисполь. И только один человек отправился в Жуляны. Это был секретарь ЦК Федор Данилович Овчаренко».
Шелест вспоминал потом, что ночью не мог заснуть, слезы подкатывали. Еще в Москве он спросил Брежнева, кто придет ему на смену. Брежнев ушел от ответа:
— Посмотрим.
Шелест предложил кандидатуру председателя президиума Верховного Совета республики Александра Павловича Ляшко. Брежнев сказал:
— У нас там есть член политбюро.
Иначе говоря, все это было сделано для того, чтобы расчистить дорогу Щербицкому (Ляшко вместо него станет председателем Совета министров республики).
Два дня Шелест не мог связаться с Брежневым по телефону, чтобы уточнить, когда проводить республиканский пленум, кого рекомендовать на пост первого секретаря. 23 мая, в воскресенье, ему на дачу позвонил второй секретарь ЦК Украины Иван Кондратьевич Лутак, передал, что звонил Суслов и потребовал, чтобы Шелест немедленно летел в Москву.
