Генри Миллер - Книги в моей жизни: Эссе
«Скажи мне, Лилик, — спросил я, когда мы уже приближались к дому, — почему твой отец назвал свою школу именем Веселиила? В честь тебя — или, наоборот, ты был назван в честь школы?»
Он рассмеялся.
«Ты, конечно, знаешь, что это означает „в тени Господней“. Но это всего лишь буквальный смысл».
Он помолчал, а затем лицо его расцвело улыбкой. Внезапно он разразился тирадой на иврите — и речь его звучала как некое заклинание.
«О чем ты говоришь?» — спросил я.
«Читаю стихи из „Исхода“… о Веселииле. Он был первым скульптором, ты не знал этого? И, в сущности, больше того. Ты мог бы назвать его первым художником. Читай Библию! Найди то место, где говорится о Ковчеге Завета. Это же по твоей части. Замысловато, поэтично, точно и бесконечно…»
На следующее утро я последовал его совету. И первое упоминание о нашем дорогом Веселииле обнаружил в 31 главе «Исхода», которая начинается так:
«И сказал Господь Моисею, говоря:
Смотри, Я назначаю именно Веселиила, сына Уриева, сына Орова, из колена Иудина;
И Я исполнил его Духом Божиим, мудростию, разумением, ведением и всяким искусством,
Работать из золота, серебра и меди,
Резать камни для вставливания и резать дерево для всякого дела…»
Я читал не отрываясь: о создании скинии и ковчега откровения, о жертвеннике всесожжения, о святости Субботы, о скрижалях каменных, на которых было написано перстом Божиим… И я дошел до 35 главы «Исхода», где говорится: «Сделайте от себя приношение Господу; каждый по усердию пусть принесет приношение Господу, золото, серебро, медь, шерсть голубого, пурпурового и червленого цвета, и виссон, и козью шерсть, кожи бараньи красные, и кожи синие, и дерево ситтим, и елей для светильника, и ароматы для елея помазания и для благовонных курений…» Я читал не отрываясь, и меня пьянила музыка этих слов, ибо воистину были они замысловатыми и чудными, точными и поэтическими, летучими и плотными — и все это написано было о Веселииле и «соработниках» его. И я погрузился в глубокие раздумья, поражаясь мудрости Бориса Шаца, отца Веселиила: с каким любовным терпением, с каким героическим упорством трудился он, дабы сделать сынов Израиля умелыми, ловкими и способными к любому ремеслу, любому искусству — даже искусству Хубала. И я понял, что сын его с колыбели впитал эту мудрость и знания, эту способность изобретать самые любопытные занятия. И я мысленно прошептал: «Благословенно имя твое, Веселиил, ибо внесено оно на скрижали завета, заключенного между нами!»
Вот это, дорогой Леден, уже настоящий конец! В странствии нашем к книгам детства мы достигли Книги Книг, Ковчега и Завета. Успокоимся же на этом в мире и согласии.
Ваш друг
Генри Миллер
20 мая 1950 года
XIII
Чтение в уборной
ЕСТЬ ОДНА ТЕМА, СВЯЗАННАЯ С ЧТЕНИЕМ КНИГ, которую я считаю достойной обсуждения, поскольку речь идет о широко распространенной привычке, и о ней, сколько мне известно, почти ничего не написано. Я имею в виду чтение в уборной. Подростком, в поисках безопасного места, где можно было бы наслаждаться запретными классиками, я часто укрывался в туалете. Став взрослым, я уже никогда в уборной не читал. Если мне нужно найти спокойное и тихое место, я беру книгу и ухожу в лес. Не знаю лучшего места для чтения хорошей книги, чем лесные заросли. Предпочтительно на берегу какого-нибудь ручья.
Я тут же слышу голоса протеста. «Не всем так повезло, как вам! Мы работаем, ездим на работу и с работы в переполненных трамваях, автобусах, поездах метро — у нас ни единой свободной минутки нет».
До тридцати одного года я тоже был «трудящимся». Именно на этот ранний период приходится большая часть прочитанного мною. И я всегда читал в тяжелых условиях. Помню, как меня выставили за дверь, поймав за чтением Ницше, тогда как мне нужно было составлять почтовый каталог — тогдашняя моя работа. Какое счастье, что меня прогнали, думаю я теперь. Разве не был для меня Ницше гораздо важнее, чем любой каталог?
За полных четыре года, по дороге в офис Портлендской Цементной Компании, я прочел самые «толстые» книги. Читал стоя, держась за ремень, со всех сторон зажатый такими же пассажирами, как я. Во время этих поездок в «надземке» я не только читал, но и заучивал наизусть длиннейшие отрывки из этих массивных, очень даже массивных томов. По крайней мере это было хорошим упражнением на концентрацию внимания. На этой работе я часто засиживался допоздна, обычно без ланча: не потому, что мне хотелось читать вместо обеда — просто у меня не было денег на ланч. По вечерам, едва проглотив ужин, я отправлялся на улицу, к приятелям. В те годы — и еще много лет спустя — я редко спал больше четырех или пяти часов в сутки. И, однако же, я прочел множество книг. Повторяю, что книги эти были — во всяком случае для меня — самыми трудными, а не самыми легкими. Я никогда не читал с целью убить время. И редко читал в постели — разве что плохо себя чувствовал или прикидывался больным, чтобы порадовать себя небольшими каникулами. Когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что я всегда читал в самом неудобном положении. (Как я выяснил, именно в таком положении пишет большинство писателей и рисует большинство художников.) Но все, что я прочел, впиталось в меня. Смею сказать, что когда я читаю, то читаю с нераздельным вниманием, включая все способности, которыми я обладаю. Когда я играю, происходит то же самое.
Временами я заходил вечером в библиотеку и читал там. Это было все равно, что получить местечко в раю. Выходя из библиотеки, я нередко говорил себе: «Почему ты не приходишь сюда чаще?» Причина, конечно, не в том, что жизнь мешала. Мы часто говорим «жизнь», когда речь идет об удовольствиях или каком-нибудь глупом развлечении.
Из разговоров с ближайшими друзьями я выяснил, что большая часть из того, что читают в уборной, — это пустое чтение. Дайджесты, иллюстрированные журналы, комиксы, детективы, триллеры и прочая литературная дребедень — именно это люди и берут почитать в уборную. Как мне сказали, у некоторых в туалете есть полки. Печатная продукция, так сказать, поджидает их, как в приемной дантиста. Поразительно, с какой жадностью набрасываются люди на эту так называемую «продукцию», которая лежит стопками в приемных профессионалов всех мастей. Быть может, они хотят отвлечься от ожидающих их мучений? Или, не желая терять времени, стремятся «ухватить суть», как они говорят, текущих событий? Сколько я могу судить по своему ограниченному опыту, эти люди успели поглотить гораздо больше «текущих событий», чем могут переварить. События же следуют в таком, например, порядке: война, несчастные случаи, еще одна война, стихийные бедствия, вновь война, убийства и опять война, самоубийства, банковские ограбления, очередная война — холодная или горячая. Несомненно, те же самые люди оставляют радиоприемник включенным днем и ночью, те же самые люди стараются как можно чаще ходить в кино — где получают свежие новости и новую порцию «текущих событий», те же самые люди покупают телевизор для своих детей. Они жаждут информации! Но что им известно на самом деле об этих ужасно важных событиях, потрясающих мир?
Люди могут уверять, будто пожирают газету и прилипают к радиоприемнику (иногда то и другое сразу!) с целью быть в курсе мировых новостей. Но это чистейшей воды иллюзия. Истина заключается в том, что эти жалкие создания должны быть активными и деятельными — в противном случае, они неминуемо ощущают страшную, мучительную пустоту в самих себе. По правде говоря, не имеет значения, какую дрянь они глотают, ибо их единственная цель — избежать встречи с собой. Поразмыслить над итогами дня или даже собственными проблемами — нормальному индивидууму такое желание приходит в голову последним.
Даже в уборной, где, как вам кажется, нет необходимости что-либо делать или же о чем-то думать, где вы впервые за день оказываетесь наедине с собой и, что бы ни происходило, происходит автоматически, даже этот момент блаженства — потому что это действительно низшая форма блаженства — прерывается из-за того, что вы утыкаетесь носом в печатную продукцию. Полагаю, у каждого есть свои предпочтения для уборной. Некоторые проглядывают толстые романы, другие почитывают самое откровенное дерьмо. А некоторые, разумеется, просто перелистывают страницы, погрузившись в мечты. Любопытно, о чем они мечтают? И чем пахнут их мечты?
Есть матери, которые скажут вам, что лишь в уборной им удается немного почитать. Несчастные матери! В наши дни вам живется нелегко. Однако, если сравнить вас с матерями полувековой давности, вы имеете в тысячу раз больше возможностей для саморазвития. Вы обладаете таким арсеналом бытовой техники, экономящей труд, которых в прежние времена лишены были даже императрицы. Каким жестоким было бы ваше разочарование, если бы, приобретая все эти штучки, вы действительно экономили «время».