Антон Короленков - Сулла
Так начались заморские странствия несгибаемого арпината. «Фортуна сохранила его для новой войны» (Флор. III. 21. 8). Как заметил Теодор Моммзен, неизвестно, благодарил ли Сулла свою счастливую звезду за то, что ему не довелось стать убийцей Мария, но сведений о том, что власти Минтурн и сам город были наказаны за содействие изгнаннику, нет.[843]
Соратникам полководца удалось уйти, повидимому, без особого труда, поскольку все усилия были брошены на поиски двух главных зачинщиков — Мария и Сульпиция.[844] Один из Граниев бежал, как уже говорилось, на Энарию, сын Мария Гай — в Африку,[845] Децим Брут — в Дальнюю Испанию (Плутарх. Марий. 35.12; Граний Лициниан. XXXV. 16F). В свое время они вернутся в Рим, и отнюдь не с намерением явить образцы милосердия. Но это будет уже много месяцев спустя, когда Сулла покинет Италию.
Объявление Мария, Сульпиция и их приверженцев врагами римского народа было лишь одним из мероприятий победившей стороны. Наряду с ним приняли еще одно решение — об отмене всех законов Сульпиция (Аппиан. ТВ. I. 59. 268). Если отмена законов об исключении из сената тех его членов, чей долг превышал 2 тысячи денариев, и передаче командования от Суллы Марию представляется вполне очевидной, того же нельзя сказать о самом главном — распределении италийцев и вольноотпущенников по 35 трибам. «Если бы Сулле хватило мудрости и великодушия издать заново этот закон от собственного имени, беспорядков и кровопролития, последовавших вскоре, можно было бы избежать».[846] Впоследствии ему придется сделать это, но лишь после огромных жертв и страданий, которые выпадут на долю Италии. Точно так же, когда в 103 году сенат не хотел давать землю воинам Мария, тот в союзе с Сатурнином добился своего, и хотя Сатурнин погиб, а Марию пришлось вскоре отойти в тень, наделы остались за солдатами. То же произошло и во время Союзнической войны, когда «римляне предпочли, обессилев сами, дать права гражданства побежденным и надломленным [италийцам], чем сделать то же самое, пока были сильны обе стороны» (Беллей Патеркул. П. 17. 1). Но у этой неразумной, на взгляд мирного обывателя, стратегии была своя логика — тех, кто уступает без борьбы, могут счесть слабым и не удостоить какого бы то ни было уважения.
Однако консул не ограничился отменой прежних законов, а ввел новые. Прежде чем вести о них речь, нужно оговориться, что в источниках нет ясности относительно их датировки. Дело в том, что Аппиан, достаточно подробно описывающий мероприятия Суллы в 88 году (ГВ. I. 59), отнес к ним ряд законов, изданных им позднее, уже во время диктатуры. Кроме того, неясна суть некоторых законов. Все это превращает любую трактовку вопроса не более чем в гипотезу. Тем не менее мы позволим себе высказать свои соображения. Можно не сомневаться, что именно в 88 году был издан закон об обязательном предварительном обсуждении всех вопросов в сенате до того, как их поставят на рассмотрение в комициях. Это позволяло избежать инициатив, подобных Сульпициевым, — сенат не допустил бы ничего подобного, да и напасть на сенат трибуны не решились бы. Тогда же был проведен закон о выводе новых колоний — о нем определенно сообщает Ливии (Эпитома 77). Фест (516L) рассказывает еще об одном законе, бесспорно относящемся к 88 году — так называемом lex unciaria. К несчастью, текст не вполне исправен, и о сути закона нельзя высказаться определенно — ясно лишь, что он касался долгового вопроса. Одни ученые считают, что проценты ограничивались 1/п капитала для 10месячного года и 1/10 для 12месячного.[847] Другие полагают, что прощалась 1/10 долга и фиксировались проценты на будущее.[848] Так или иначе, речь шла о попытке ослабить долговое бремя, но, как и соответствующие меры Цезаря, попытке половинчатой — вряд ли иные были возможны.
Аппиан также сообщает об ограничении власти плебейских трибунов, пополнении сената и реформе народного собрания. Первые два из этих мероприятий, повидимому, были проведены позднее,[849] что же касается реорганизации комиций, то есть основания думать, что она состоялась уже в 88 году.[850] Суть этой реформы состояла, вероятно, в том, что трибутные комиций лишились законодательных прав, которые были переданы центуриатным комициям.[851] Никаких сведений об отмене такой системы нет, да и вообще, кроме Аппиана, никто о столь серьезном решении не сообщает.[852] Отсюда напрашивается простой вывод — новая система практически не успела заработать и была отменена всего через несколько месяцев, когда Сулла уже отбыл на Восток, и более не возобновлялась (см. ниже).[853]
Об эффекте принятых консулами мер неизвестно. Обстановка оставалась для них не слишком благоприятной — сенат отнюдь не приветствовал законопроекты Сульпиция и меры, которыми он их проводил, равно как и перспективу нового возвышения Мария, но методы Суллы шокировали римскую верхушку еще сильнее.[854] Объявление врагом «великого Мария» вызвало скандал. Плутарх пишет, что если бы во время Сульпициевой смуты Марий выдал Суллу на расправу его недругам, то «остался бы полным хозяином положения, и все же он Суллу пощадил, а немного спустя, когда Марий сам оказался в такой же крайности, с ним обошлись совсем поиному» (Сулла. 10. 2–3). Те же речи, вероятно, звучали и из уст современников Суллы. Легко представить себе разговоры тех, кто поддержал на выборах в декабре 89 года Цезаря Страбона, — лучше уж было в обход закона избрать его, человека из хорошей фамилии, чем этого любимца Марса, выскочку и наглеца, употребившего собственные таланты во зло отечеству и наполнившего Рим своими головорезами. Пока они ведут себя тихо, но где это слыхано, чтобы воины вообще находились в Вечном городе иначе как во время триумфа?
Неудивительно, что во время выборов протеже Суллы, его племянник Секст Ноний Су фен, потерпел поражение {Плутарх. Сулла. 10.5).[855] Зато стал трибуном племянник победителя кимвров Марк Марий Гратидиан.[856] Правда, Сулле удалось провалить кандидатуру подозрительного ему Квинта Сертория (Плутарх. Серторий. 4.б),[857] но это было слабым утешением (с Серторием ему еще придется встретиться). Не лучше обстояло дело и на консульских выборах, где забаллотировали еще одного сторонника Суллы — Публия Сервилия Ватию.[858] И это несмотря на то, что в октябре того же года он справил триумф — единственный триумф за внешнюю войну между 93 и 81 годами.[859]
Высшую должность получили в итоге Гней Октавий и Луций Корнелий Цинна (Плутарх. Сулла. 10.5). Октавий принадлежал к почтенной фамилии, представители которой появляются на римской политической сцене еще в III веке. Его дед ездил в Сирию во главе посольства, контролировавшего сожжение военного флота Селевкидов и выведение из строя сирийских боевых слонов, и был за это убит в Лаодикее неким Лептином. Отец Октавия занимал консульскую должность в 128 году. Сам Гней принял участие в политике, повидимому, во время борьбы с Сатурнином. В 90 году он стал претором, как и Сулла, минуя должность эдила, и отправился на Восток; почитатели культа Посейдона из Берита поставили ему тогда статую на Делосе, остатки которой найдены археологами.[860]
