Гарри Каспаров - Безлимитный поединок
После этой партии я «проснулся», но не надолго. Применение в 17-й партии староиндийской защиты, дебюта, уже четыре года не входившего в мой репертуар, было вызвано необходимостью привести в движение внутренние резервы. На какое-то время течение матча приобрело благоприятный для меня характер. В 18-й и особенно в 20-й партиях Карпов, играя черными, пережил несколько тревожных минут, хотя в итоге мои неточности позволили ему избежать худшего. 21-я партия могла стать чрезвычайно важной для победы в матче: полный решимости использовать белый цвет, Карпов в защите Грюнфельда пошел на сложную обоюдоострую позицию, но вскоре совершил серьезную ошибку, позволившую мне перехватить инициативу. Увы, в тот день моя трактовка возникшей типично «каспаровской» позиции оставляла желать много лучшего. Сначала я не использовал возможность закрепить полученное преимущество, а затем, почувствовав, что подходящий момент упущен, форсировал ничью повторением ходов, хотя позиция еще позволяла бороться за победу. После этой партии стало ясно, что не судьба выиграть этот матч, надо было хотя бы сохранить титул. Если быть до конца откровенным, то это чувство — хотя бы сохранить титул! — не покидало меня на протяжении всего матча и было тем психологическим прессом, который подавлял всякое стремление к активности…
«Периодически я переставал сознавать, что идет матч на первенство мира, — сказал я в одном из первых послематчевых интервью. — Думаю, за последние годы накопилась психологическая усталость. Это сказалось. Я всегда стремлюсь к лучшему ходу, стараюсь достичь максимума, но вот в матче с Карповым… как-то абстрагировался от происходящего. Кстати говоря, я впервые не потерял ни грамма веса за матч. Конечно, нервным стал жутко, но обычно бывает и физическое истощение, а тут обошлось. Как будто матч прошел в стороне. Не было полной концентрации, появилось желание сделать ход покрепче…»
В сущности, матч закончился после короткой бесцветной ничьей в 22-й партии. Конечно, было ошибочно не играть на выигрыш. Но нервной энергии уже не было. Эта партия окончательно показала, что независимо от исхода матча оба соперника были в нем не на высоте. Правда, Карпов считает, что он играл в Севилье хорошо, у него были творческие достижения, и вообще «в творческом отношении соревнование проходило на высоком уровне».
Мне же кажется, что по своему творческому содержанию матч явно уступал предыдущим. Это не только мое мнение, но и мнение многих гроссмейстеров.
Виталий Цешковский: «Поединок проходил в бескомпромиссной спортивной борьбе и заставил болельщиков поволноваться. Но творческий уровень партий не столь впечатляющий. Мне кажется, что оба участника находились под каким-то психологическим прессом и это мешало им продемонстрировать лучшие стороны своего творчества. В этом матче значительно меньше дебютных новинок и стратегических идей, чем в предыдущих».
Лев Псахис: «На мой взгляд, прошлогодний матч-реванш по всем показателям стоит в ряду самых выдающихся соревнований за мировую шахматную корону. И надо прямо сказать, нынешний поединок не оставит такой значительный след в шахматах».
Наум Рашковский: «Этот матч наглядно показывает, что многие решения ФИДЕ в последние годы оказались неплодотворными. Столь долгое соперничество двух сильнейших шахматистов планеты отрицательно сказывается на качестве их игры».
Действительно, нет никаких сомнений в том, что качество партий севильского матча значительно уступает всем предыдущим. Благодарить надо тех, кто придумал эту систему и ежегодно заставлял нас играть. Даже такое выдающееся событие в жизни человека, как матч на первенство мира, может стать обыденным, если им заниматься каждый год. Меня всегда поражала в руководстве ФИДЕ неспособность извлекать уроки из прошлого…
Хотя в матче было немало интересных идей и в дебюте, и в миттельшпиле, в целом ожидаемого накала борьбы не получилось. Разве что финал никого не оставил равнодушным. То была невероятная, просто фантастическая развязка!
Дебют 23-й партии сложился для меня удачно — черными удалось решить все проблемы. Но тут двумя подряд импульсивными ходами я позволил Карпову получить ясный стратегический перевес. Правда, в обоюдном цейтноте он большую часть его растерял, и 40-м ходом я, пожалуй, мог добиться ничьей (момент, кстати, не отмеченный комментаторами). Но из двух возможных продолжений я выбрал худшее, и, запиши Карпов сильнейший ход, это поставило бы меня перед неразрешимыми проблемами. Однако, как мы и надеялись, его секретный ход тоже оказался не лучшим, и черным тонкими маневрами удалось создать контригру. Причем настолько сложную, что даже дома проанализировать ее во всех деталях оказалось просто невозможно (кроме того, во время ночного анализа на нас давила неприятная мысль: а что, если Карпов записал лучший ход?).
Неудивительно, что решение проблем за доской потребовало больших затрат времени и мы снова угодили в обоюдный цейтнот. Карпов начал повторять ходы, и вот тут случилось нечто непостижимое. Вместо того чтобы тоже повторять ходы, предоставив белым самим искать пути усиления позиции, я вдруг затеял комбинацию, опровержение которой было нами найдено еще дома! Впрочем, оно лежало на поверхности, и даже за доской найти его не составляло труда. Карпов его нашел, и, когда цейтнот миновал, мне пришлось сдаться.
Комментируя эту партию, гроссмейстер Сергей Макарычев предварил ее интересной психологической зарисовкой: «Еще до окончания драматичного 23-го поединка я слышал от некоторых болельщиков Каспарова слова недоумения, а то и осуждения в связи с непривычным игровым поведением своего кумира. Хочу по этому поводу высказать свою точку зрения.
Думается, на выбор тактики в очень малой степени влияют сознательно принятые волевые установки — «буду играть так-то и так-то», а в гораздо большей степени — подсознательные ощущения шахматиста, который порой начинает обманывать даже самого себя, подгоняя задним числом «под ответ» случившееся на доске. Это относится к любому мастеру или гроссмейстеру; не свободны от давления объективных психологических обстоятельств и самые сильные шахматисты мира.
Каспаров, как мне кажется, на протяжении всей партии вел постоянную борьбу со своим внутренним сдерживающим «я». И в кризисные моменты этой борьбы следовали такие решения, как 12…Сa6, 34…ba?! и 50…Л7f3… Да, теперь никто не сможет обвинить тринадцатого чемпиона мира в сухом прагматизме, но расщепление спортивного и творческого сознания соперника было блестяще использовано Карповым в предпоследнем поединке. Предвосхищая возможные вопросы, хочу привести мнение М.Таля, отметившего в телевизионном шахматном обозрении, что в Севилье спортивная составляющая явно превалировала над всеми остальными — шла битва за результат, за шахматную корону».
