Эрнст Вист - Фридрих II Гогенштауфен
И император безучастно взирал на все это! Еще никогда не предоставлялось более веского основания для завоевания Рима, смещения страдающего манией величия Орсини и освобождения подвергающихся позору кардиналов.
Император сорвал бы аплодисменты всего христианского мира! Он мог бы в сиянии древних императорских прав восстановить мир и собрать конклав, в свободных и неоспоримых выборах подаривший бы миру нового папу. Фридрих упустил такой шанс!
Руководствуясь мудрыми намерениями, кардиналы избрали самого слабого и больного среди них — Джофредо из Сабины. Вошедший в историю как папа Целестин IV, он умер уже на семнадцатый день после своего избрания, еще до того, как состоялось его посвящение. Но мужественный человек успел все-таки кое-что совершить — он отлучил от церкви безумного Орсини, хотя, к сожалению, отлучение осталось неисполненным.
По завершении конклава кардиналы поспешно, словно совершая побег, покинули Рим и направились в Аньяни. Трое дружественных императору кардиналов, остались в Риме, среди них гордый и мужественный кардинал Колонна. Орсини немедленно приказал бросить его в темницу. Ссора между домами Орсини и Колонна продолжалась в истории Рима столетиями.
Коллегия кардиналов оказалась расколотой. Трое кардиналов пребывали в Риме, четверо — в Аньяни и двое — в императорских застенках. Сначала возник спор при выборе места проведения конклава: кардиналы из Аньяни больше не хотели ехать в Рим, под деспотию Маттео Орсини.
Летом 1242 года император предпринял очередной натиск на Рим для вызволения верных ему кардиналов, но безрезультатно, и зимой 1242/43 гг. он оставался так же далек от цели, как и в момент смерти папы Григория IX. В народе пели насмешливые песни: не мешало бы сыграть в кости на папскую корону, если Святой Дух отказывает в просветлении. Фридрих, властный политик, хорошо понимал: эрозию папской власти и сана не сможет остановить и императорская корона.
Германия в центре внимания
В Германии развивалась деструкция власти. Если князья, как светские, так и духовные, ранее противились свержению императора, то теперь произошли значительные изменения. Нельзя безнаказанно бросить в застенок сотню церковных сановников, не вызвав при этом чувства солидарности с ними со стороны других прелатов. В Германии также не забыли, как показал себя император во время нашествия монголов. Архиепископы Майнца и Кёльна объединились в тайный союз, причем майнцский архиепископ, будучи регентом империи, являлся самым могущественным человеком в королевстве Германия. Вскоре к враждебной императору группировке примкнули архиепископы Бремена, Страсбурга и Люттиха, а ландграф Генрих Распе занял колеблющуюся позицию. Император решил упорядочить ситуацию в Германии.
На придворном совете во Франкфурте, возглавляемом верными ему швабскими министрами, архиепископа Майнцского сместили с его светской должности. Место регента занял ландграф Генрих Распе Тюрингский. Этим повышением император надеялся вновь привязать к себе колеблющегося ландграфа. Одновременно король Богемии назначался сорегентом с титулом «прокуратор Германии».
Таким образом, богемец перемещался поближе к императору, а главное, возникли две инстанции, наблюдавшие друг за другом. Но это был временный выход. Христианский мир нуждался в новом папе, доброжелательно расположенном к императору, чтобы вконец запутавшиеся люди получили надежные ориентиры. Но кардиналы до сих пор не могли сойтись во мнениях о месте выборов — Рим или Аньяни?
И тут император бросил в игру нового туза. Он выпустил из заключения Оттона из прихода Святого Николая. С большими денежными средствами тот появился в Аньяни и сразу занял место главы проимператорской партии взамен находящегося в римской тюрьме кардинала Колонны. Оттону, человеку талантливому, очень быстро удалось добиться решения провести выборы в Аньяни.
На Императора усилилось давление: требовали освободить ненавистного ему кардинала Иоанна Пренестского. Даже французский король дал знать коллегии кардиналов — если вопрос не решится в самое ближайшее время, Франция выберет собственного главу церкви.
Общественное мнение вынудило Фридриха отпустить на свободу Иоанна Пренестского. Послы носились между Фоджией и Аньяни. Фридрих был готов отдать миролюбивому папе папское государство за снятие отлучения от церкви. Взамен он требовал отзыва из Ломбардии враждебного ему легата, кардинала Грегора ди Монтелонрэ.
Кроме того, за возврат папского государства император потребовал признания прав империи в Ломбардии. И вновь Фридрих хотел получить от церкви то, чего она не могла дать: императорские Ломбардия и Сицилия являлись двумя жерновами, способными смолоть патримоний Святого Петра, пусть и освобожденный.
Но в курии тоже понимали необходимость выбора нового папы. И через два года после смерти папы Григория IX, 24 июня 1243 года, кардинала из Сан-Лоренцо ди Лючиа, Синибальдо Фиески, графа Лаванья, единогласно избрали папой. Императору он казался идеальным кандидатом.
Иннокентий IV — папа и победитель
Графы Лаванья были крупными, весьма зажиточными феодалами, подчиненными непосредственно императору, правителями из верной императору Пармы. Казалось, задача выбора дружественного императору папы выполнена.
Фридрих будто бы сказал, узнав об избрании Синибальдо Фиески папой: «Я потерял хорошего друга среди кардиналов, ибо никакой папа не может быть гибеллином».
Как бы интересно ни звучали такие слова, Фридрих не мог их произнести. Ведь тем самым он признал бы антипапскую направленность своей политики, и тогда папы и поддерживающая их курия всегда должны были бы противодействовать императору и его постоянным клятвопреступлениям.
Папы понимали несовместимость двух противоположных точек зрения и последовательно способствовали крушению Гогенштауфена. Но Фридрих верил: ему удастся переиграть папство силой или хитростью. Его политика, несомненно, имеет оттенок игры, авантюризма. Иногда даже кажется — за всеми воинственными манерами, за величественными речами, за угрозами скрывается маленький мальчик, до конца не верящий, что печка горячая. Вот он дотронулся до нее и теперь с болью глядит на обоженный палец.
Вновь избранный папа, принявший знаковое имя Иннокентий IV, с намеком на третьего Иннокентия, считавшего себя «больше, чем человек, меньше, чем Бог» и отвоевавшего для своего понтификата превосходство папства над светской властью, стал для Фридриха совсем другим противником, нежели благородный, живущий в священном экстазе папа Григорий IX.
