Эрнст Вист - Фридрих II Гогенштауфен
Венгерский король молил императора о помощи. Да, он даже был готов вместе со своей страной стать ленником императора! Это могло стать важным шагом на пути к укреплению безопасности восточной марки. Но император не оказал венгерскому королю реальной военной поддержки. В конце июля 1241 года он послал находящемуся в отчаянном положении венгру лишь громкие слова:
«Мы поручаем твоему усердию подняться с ратью на стороне Нашего возлюбленного, избранного германским королем сына Конрада и отбивать атаки и нападения общего врага, дабы они не могли победить ни на одном поле, пока Мы не прибудем с большой (военной) силой для их окончательного уничтожения».
Император не пришел на помощь в нужный момент, хотя мог и должен был сделаться объединяющей центральной властью в Европе, обрушил на королей и князей Европы словесный поток:
«Подобно трубным звукам восседающего на облаке всехристианского императора (Христа), над вечерними странами раздается призыв императора — собрать сверхмогучую императорскую Европу, победоносный орел которой отправит татар в тартар. К императорским орлам и к животворящему знамени с крестом — двум знакам Европы — каждый народ должен незамедлительно прислать рыцарство: Германия, горячая и яростная в бою… Франций, мать и кормилица умелого рыцарства… Англия, наводящая ужас, богатая мужами и оснащенная судами…»
Итак, вместо солдат император рассылал испуганному христианскому миру речи и сам ими упивался. Он призывает сына, короля Конрада IV, к походу против татаро-монгол. Но семнадцатилетний юноша, власть которого отец-император настолько урезал, что его можно было назвать королем с ограниченной ответственностью, не мог выставить имперское войско. Задача защиты империи легла на князей, а именно восточных князей, теснимых монгольским войском, точно так же, как после смерти Людовика Благочестивого в 840 году ведение оборонительной войны против норманнов перешло от ослабевшего рода Каролингов к боеспособным герцогствам.
При этом необходимо признать: у Фридриха в самом деле имелись веские причины оставаться в Италии. 20 июня 1241 года император пишет римскому сенату:
«Нам приходят на память прошлые подобные происшествия, как однажды, когда Мы плыли по морю на защиту Святой земли и на уничтожение сарацин, преследующих нашу веру не меньше, чем татары, именно Наш дражайший отец (папа Григорий IX) созывал войска миланцев и их сторонников, подданных империи, дабы совместно с ними вторгнуться в Наше Королевство обеих Сицилии, пока Мы пребывали по другую сторону моря, и, что еще ужаснее звучит, отговаривал через легатов все Христово воинство давать и оказывать Нам помощь в деле Христовом».
Как это верно! Фридрих играет на том, что папа, когда сам он находился в крестовом походе в Святой земле, напал с войсками на Королевство обеих Сицилии и призвал иоаннитов и тамплиеров не подчиняться отлученному от церкви императору.
Но мы не должны забывать, что папа был вынужден прибегнуть к столь строгому средству только после многократного нарушения Фридрихом клятв, составлявших основу и его императорского положения, и отношений с папским престолом.
И вот 9 апреля 1241 года на поле брани при Лигнице, вместе с тридцатитысячным воинством, собранным из германского, польского и богемского дворянства, истек кровью герцог Генрих Силезский, сын святого Хедвига и зять святой Елизаветы Тюрингской. Войско в большинстве своем пало, сам герцог Генрих был убит.
На другой день к Лигницу подошло войско богемского короля. Оно нашло лишь груды мертвых тел. Но все же силезское жертвоприношение не оказалось бессмысленным: монголы, столкнувшись с неожиданным для них сопротивлением, постарались избежать столкновения с богемским войском. Они направились на юг, где опустошили большую часть Моравии. Под стенами Вены они развернулись и через Венгрию ушли в просторы азиатской родины. Чудо произошло по причине смерти монгольского великого кагана. Монгольские полководцы поспешили обратно, заново делить власть в монгольской державе.
Был упущен уникальный исторический шанс! Позволим себе представить: Фридрих, следуя зову судьбы, с небольшим войском, усиленным контингентом войска его сына, короля Конрада, проследовал бы на восток и объединился с богемским королем. Изумленный мир увидел бы, как татаро-монголы — а они на самом деле так и поступили — поворачивают коней на восток, исчезая как туман.
Какая красивая легенда могла бы родиться — непобедимое монгольское войско бежало, устрашившись славы непревзойденного императорского величия!
Тогда Фридрих действительно стал бы мессией, императором-спасителем, и ни один папа не решился бы отказать ему в снятии анафемы. И короли Западной Европы не могли бы оспорить его право быть первым из князей мира. С уверенностью можно сказать: он смог бы по-новому определить свою позицию по отношению к германским имперским князьям в пользу германской королевской власти.
Разумеется, такой путь наряду с безграничной славой таил в себе и бесконечную опасность. А если бы папа в союзе с ломбардцами напал на сицилийское королевство? Если бы имперская часть Италии под руководством Милана и Венеции сбросила ярмо его власти?
Или, того хуже, Фридрих II со слабым войском действительно мог бы натолкнуться на монгольскую мощь и, подобно герцогу Генриху Силезскому, погибнуть в бою!
Но разве не ставил он свою жизнь на карту для достижения гораздо меньших целей? Через несколько лет мы можем видеть его при Витербо, на переднем крае боя, в яростной схватке, рискующим жизнью в стремлении покарать предательский город.
Нет, большой шанс остался попросту незамеченным. Падение Фаэнцы близилось или уже свершилось. Предстояло блокировать морской путь направляющимся на совет прелатам. Кроме того, император хотел отправиться в Рим, намереваясь свергнуть старого, неудобного и мешающего его целям папу.
Германия находилась далеко, Венгрия еще дальше: Фридрих просто не смог увидеть и оценить происходящее, хотя он и собрал много сведений о монголах и об их военных операциях. Император повествует о взятии Киева, а также о побеге короля Венгрии Белы IV и о жертвенной смерти Генриха Силезского на поле брани при Лигнице. Обо всем этом он сообщает королю Генриху III Английскому в письме от 3 июля 1241 года, представляющем почти этнографическую стенограмму о монгольском народе: «Ведь сей народ дик, беззаконен и не знает человечности. Но у него есть правитель (Батый), которому (народ) послушно следует, почитает его и считает земным богом. Эти люди, что касается их телосложения, малы и коренасты; но сильны, широкоплечи, выносливы и закалены; воодушевленно и бесстрашно они бросаются в любую опасность по мановению предводителя. Они широколицы, их взгляд мрачен, а крик ужасен, как и их сердца. Они носят шкуры быков, ослов или лошадей, нашивая на них железные пластины; делают из них панцири, служащие им до сих пор. Но сейчас они носят также то, о чем мы не можем говорить без вздохов, — из добычи побежденных христиан лучшее и более пригодное оружие, чтобы при Божьем гневе с еще большим позором побивать нас нашим же оружием».
