Борис Тесляров - От Карповки до Норвежского моря
Часть 5
Западная Лица (второй этап)
Первые впечатления, новые знакомства
Лица встретила меня прохладной погодой и теплом гостиницы «Северное Сияние». Совершенно случайно мой 411-й номер оказался свободным и я, как прежде, его «оккупировал». Что такое одиночный номер в «эсэс» возможно помнят все, кому довелось там пожить. Это крошечный тамбур с дверью в туалет с душем и комнатка площадью в 5–6 квадратных метров с кроватью, столиком и стулом, но очень чисто, уютно и для гарнизонной гостиницы на «краю Земли», можно сказать, отлично. Первым, кого я встретил, оказался наш водитель автобуса. Иван Георгиевич, всегда мрачноватый и угрюмый, искренне обрадовался и ошеломил меня вопросом: «Борис Владимирович, вы снова будете начальником?». Я замялся с ответом и совершенно не придал никакого значения этому вопросу. От него я узнал, что Владимир Александрович Балаш и практически все наши живут на «Котласе». Мы договорились, что он часам к 10 утра подъедет к бюро пропусков и отвезет меня в Большую Лопатку. На «Котласе», который стоял у стацпричала, меня радушно встретила администратор Танечка Евсеева и я отправился в нашу шару. Никого там не застав, двинулся в изолятор, где встретился с Володей Балашом. Буквально после двух-трех минут разговора я был поражен теми изменениями, которые с ним произошли. Это уже был совсем другой Балаш. В его интонациях появилась к обычной самоуверенности надменность и высокомерие. На вопросы о положении дел Володя отвечал очень неохотно, а на некоторые из них отвечал своим любимым выражением «это не мои гайки», хотя «гайки» — то были именно его и ничьи другие; о людях, с которыми работал, отзывался недоброжелательно и всячески давал мне понять, что теперь он здесь, а не я, представляет институт. Его прямо-таки распирало тщеславие. Было совершенно ясно, что он очень недоволен моим приездом. Уже через несколько дней, когда я «осмотрелся в отсеках», я понял, что Володя потрясающе быстро разрушил всю выстроенную нашу систему внутрискатовских и внешних взаимоотношений. Во всей Лице не было ни одного места, где сохранились бы наши прежние дружеско-деловые отношения. Балаш был в конфликте со всеми: с командованием и командой «Котласа» (и можно было только удивляться, что у нас ещё сохранялся изолятор, где Володя и проживал); с нашими коллегами с «Водтрансприбора»; с командованием лодки, акустиками и флагманскими специалистами; с гостиницей Балаш не конфликтовал, а просто не поддерживал никаких отношений и неудивительно, что наших там почти не было; не было никого из нашей команды, кто-бы не сталкивался с черствостью и высокомерием Балаша; даже с водителем автобуса у него были далеко не лучшие отношения (мне стал понятен вопрос, с которым меня встретил Иван Георгиевич). И, в конце концов, не так уж важно было быть со всеми в дружбе, гораздо важней было четко выполнять свои обязанности. А этого тоже не было и через некоторое время у меня состоялся серьезный разговор с Володей. Я вынужден был ему напомнить о его обязанностях и что, ничего другого, кроме обязанности четкой организации работ, делового взаимодействия с ЛАО и Флотом и ответственности за сдачу комплекса у него нет. После этого наши отношения долгое время оставались весьма натянутыми. Натянутость ещё больше увеличивалась, т. к. с моим появлением, Балаш не мог этого не заметить, по многим вопросам и наши, и чужие обращались сразу ко мне. Мне пришлось приложить много усилий, чтобы восстановить прежний наш имидж в глазах людей, с которыми нам приходилось ежедневно сталкиваться. А тогда, когда я вышел из изолятора после первого разговора с Балашом, я почти столкнулся со стремительно двигавшимся мне навстречу к. т. н., младшим научным сотрудником лаборатории Б. С. Аронова Валерием Иосифовичем Зархиным. (Вероятно Аронов, будучи сам доктором наук, считал, что с буксируемой антенной могут работать только остепененные эмэнэсы — сначала Гурвич, теперь Зархин). Мы обменялись взглядами и кивнули друг другу. Раньше мы не были очно знакомы, но безошибочно вычислили друг друга. С этих кивков началось наше знакомство, совместная работа и дружба. Валера Зархин, безудержно стремительный в движении и в работе мысли, с мгновенной реакцией, щедро одаренный природой умом, литературными и музыкальными способностями, наполненный бесчисленным количеством научно-технических идей, с потрясающим умением контактировать с людьми, с редким сочетанием бескомпромиссных бойцовских качеств с качествами расчетливого игрока, неистощимый фантазёр и «мюнхгаузен», прекрасный кулинар и душа компаний.
Весь конец этого года производились доработки аппаратуры, шла подготовительная работа к началу швартовных испытаний и формировались команды сдающих и принимающих пятую и шестую. Возобновились «боевые действия» с ЛАО и предприятием ЭРА. Первые силами группы гарантийного надзора устанавливали пульты подсистем 5 и 6, а вторые делали кабельный перемонтаж. Всеми вопросами, связанными с перекомпановкой рубки гидроакустики, занимались опытные специалисты «Малахита», мои давнишние знакомые Юра Колесников, Толя Якубов и Андрей Краснопольский, которые поочередно приезжали в Лицу. На стыке всех вопросов с лодкой от нас, пролетарцев и омнибусовцев, как и раньше, нёс постоянную вахту зам. Гл. конструктора лодки С. Хорюшин. Пульт 5-ой подсистемы (половина стандартной стойки) устанавливался левее пультовой секции ШП, для чего самописец основного тракта ШП подняли наверх, а пульт классификатора (стандартная пультовая стойка) устанавливался на место бывшего пульта станции «Арфа-М», между эховской секцией пульта и пультом станции «Штиль». Параллельно шла настройка приборов и стыковка их между собой, а также совместные работы начатые практически с нуля с пролетарцами в тандеме УПВ-ГПБА. Кроме настройки приборов 5 и 6 подсистем производилась отладка ЦВС этих подсистем. Особенно большой объем работ бы у 6-ой подсистемы. Практически менялось всё программное обеспечение.
Второе завоевание гостиницы
Если восстановление нормальных деловых отношений в рабочей сфере происходило само по себе, так сказать, в процессе, то в сфере бытовой нужно было их специально восстанавливать и причем скорее дружественные, чем деловые. Прежде всего это касалось гостиницы. Ведь почти все наши жили на «Котласе», а те два-три человека, кто умудрился поселиться в ней, жили в постоянной готовности её покинуть в соответствии с подписанными обязательствами. Сразу после моего июльского отъезда в гостинице появился новый директор, которая только слышала от своих сотрудниц о былых хороших отношениях с ленинградцами. Володя Балаш, как я уже сказал, вообще не стремился поддерживать какие-либо отношения с гостиницей. Его вполне устраивала жизнь на «Котласе», а в своих морфизовских коллег «влюблен он был мало». Через администраторов своего 4-го этажа я получил самую первую информацию о новом директоре. Это была Ия Вахтанговна Коваленко, строгая женщина и жена заместителя начальника тыла Флотилии полковника Коваленко, визит к которой я и решил нанести. В один из дней, после обеда, увидев через открытую дверь директорского кабинета отсутствие там посетителей, я попросил разрешения войти. За столом сидела, судя по всему, высокая женщина, жгучая брюнетка с красивым лицом грузинской царицы Тамары. Пытаясь сразу же начать деловой разговор, я с трудом удержался от рвавшихся из меня комплиментов. Представившись, я рассказал всю нашу историю с момента появления в Лице, рассказал о нашей дружбе с гостиницей и благонадежном поведении и закончил свою речь, выразив горячее желание многих наших сотрудников найти приют в стенах «Северного Сияния». По ходу моей речи несколько раз звонил телефон и по манере разговора я действительно убедился, что Ия Вахтанговна строгая, деловая и энергичная. Вполне возможно, что я произвел приличное впечатление и она попросила официальное письмо от института с ходатайством Флотилии, одновременно предупредив, что сейчас в гостинице нет ни одного свободного места. Вечером я поделился своими успехами с Зархиным и он сразу же предложил мне своё участие в последующих переговорах, а также посоветовал завтра же напечатать письмо прямо за моей подписью. Чистые фирменные морфизприборовские бланки были в наших бумажных делах ещё с первого этапа работ и я напечатал короткое письмо, подписав его как заместитель Главного конструктора комплекса, нахально опустив только исполнение этих обязанностей (это была праведная ложь). Текст письма был без всяких гарантий об оплате, а просто с обоснованием просьбы на 15–20 гостиничных мест. Ставя свою подпись под ходатайством, флагманский РТС Флотилии кап. 1 ранга Евгений Ильич. Ибрагимов посоветовал получить еще подпись комдива и я отправился в «волчью стаю». По дороге я решил не обращаться к тогда ещё незнакомому мне адмиралу Волкову, а попросить подписать уже знакомого мне волковского нач. штаба кап.1 ранга Петра Матвеевича. Моргулиса. В тот день ни Волкова, ни Моргулиса в Лице не оказалось и дивизией командовал зам. нач. штаба, наш бывший командир, кап.1 ранга Русаков. Сережа очень тепло меня встретил, мы поговорили о жизни и о делах и на моей бумаге появилось: «Ходатайствую. Русаков».
