Александр Александров - Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
гордиться.
Башкирцева записывает в своем неизданном дневнике после посещения 20 декабря 1880
года конференции в зале Петрель в одном из пригородов Парижа, где собралось около
пятидесяти человек и где она занимала место в президиуме, как одна из присутствующих
женщин прервала оратора-мужчину:
- Вы не хотите, чтобы мы учились и эмансипировались, потому что боитесь, что мы
покинем семейный очаг и перестанет штопать ваши носки. Успокойтесь! Мы будем варить
суп и штопать носки, но, вернувшись домой, мужчина сможет увидеть женщину,
способную понять его!
20 февраля 1881 года Полина Орелль публикует в журнале “Гражданка” полемическую
статью о женщине-художнике:
“Я никого не удивлю, если скажу, что женщин не принимают в Школу изящных искусств, как впрочем, и в другие места.
Однако их принимают в Медицинскую Школу, тогда почему - не в Школу Изящных
искусств? Загадка. Может быть, боятся скандала, который вызовет женский элемент в этой
легендарной среде? Но ведь можно сделать, как в России или в Швеции, создать
отдельные мастерские, где будут писать с натуры, и собирать всех участников только на
лекции. (Здесь Башкирцева ошибается. В России рисование с натуры в Академии в то
время уже было совместным - авт.) Может быть, в этом и есть решение? Но пока его нет, об этом никто и никогда не думал - вот и все.
А вы, высокомерно объявляющие себя более сильными, более умными, более
способными, чем мы, вы присвоили себе одну из лучших школ в мире и получаете там все
необходимые знания.
Женщины же, которых вы считаете хрупкими, слабыми, ограниченными, большинство из
которых “неприлично” лишено даже элементарной свободы ходить, куда хотят, вы не
оказываете ни содействия, ни защиты, а даже наоборот.
Это нелогично. Ведь мы не будем запирать женщину дома, не правда ли? Не все женщины
становятся художниками, как не все мужчины хотят стать депутатами. Речь идет об очень
немногих, а это ничего не отнимет у знаменитого домашнего очага, вы прекрасно знаете.
У нас есть городские школы рисунка, достаточные для тех, кто собирается идти в
промышленность, но нет ни одной школы, где преподается настоящее искусство, не считая
двух-трех мастерских, где богатые девушки развлекаются живописью.
А нам нужно иметь возможность работать, как работают мужчины, и не прибегать к силе, чтобы получить то, что мужчины получают так просто.
Нас спрашивают со снисходительной иронией, сколько было великих художников-
женщин? Эх, господа! Они были, и это даже удивительно, учитывая те трудности, которые
им приходилось преодолевать.
Скажите кому-нибудь, что им нужно отправить их дочь писать голое тело, без чего
невозможно обучиться живописи! Да большинство из них истошно возопит, хотя они не
стесняются водить тех же девушек на пляжи или на представления танцоров в костюме
змеи.
Что касается бедных женщин, то у них нет средств на обучение, а государство им в этом
отказывает.
Таким образом, женщинам не только препятствуют в их обучении старыми методами, и х
не только не принимают в государственные школы, но они даже не допускаются на лекции
по анатомии, перспективе, эстетике и т.д., которые могут слушать мужчины, даже не
принадлежащие к Школе и работающие в частных мастерских.
Но Школа готовит не только художников и скульпторов, и подозревая, что вызову улыбки, все-таки скажу, что женщины-архитекторы или граверы не хуже женщин-врачей или
мужчин-портных. Каждый должен иметь свободу выбора профессии, которую считает
подходящей для себя.
Притом, что есть не мало мужчин, занимающихся серьезным делом, которым было бы
лучше отойти от этого подальше, / ... / женщин не допускают до участия в конкурсе на
Римскую премию. Как видите, им даже не дозволено показать их неспособность.
К счастью, проводятся ежегодные выставки, а последние Салоны доказали, что эти
презренные женщины являются способными ученицами и высоко несут знамя свободной
школы, т.е. мастерской Жулиана, которая открыла им свои двери”.
В начале января Марии начинает казаться, что со здоровьем у нее поправляется:
“Я еще кашляю и дышу с трудом. Но видимых перемен нет - ни худобы, ни бледности.
Потен больше не приходит, моя болезнь, по-видимому, требует только воздуха и солнца.
Потен поступает честно и не хочет пичкать меня не нудными лекарствами. Я знаю, что
поправилась бы, проведя зиму на юге, но... я знаю лучше других, что со мною. Горло мое
всегда было подвержено болезням, и мне стало хуже от постоянных волнений. Словом, у
меня только кашель и неладно с ушами, - как видите, это пустяки”. (Запись от 13 января
1881 года. Русский Новый год.)
Она борется с близкими, пытаясь доказать, что со здоровьем не все потеряно. Как-то она
находит у себя под кроватью горшок с дегтем. Служанка Розалия по совету гадалки
поставила его туда. Якобы деготь может помочь от болезни. Семья умиляется на
преданность служанки, но Мария приходит в бешенство и крушит все вокруг.
“Это напоминает мне несносное теплое платье! Моя семья воображает, что я усматриваю
особую выгоду в том, чтобы мерзнуть; это меня раздражает до такой степени, что я не
покрываюсь, чтобы доказать им бесполезность их приставаний! О, эти люди доводят меня
до неистовства...” (Запись от 24 марта 1881 года.)
Почему она так болезненно относится к заботе близких? Потому что она хочет жить.
Потому что ей надо много успеть. И наконец, потому, что она принимает желаемое за
действительное. Ей хочется быть здоровой и она заставляет себя верить, что оно так и
есть. Но почему же тогда не верят другие?
Все последнее время она напряженно ищет сюжет для картины, которую хочет
представить в Салон, и вот в конце декабря ее вызывает в свою комнату Жулиан и
предлагает сделку. Она отдаст ему свою вновь написанную картину за сюжет, который он
ей предложит. Муся соглашается. Но этого ему кажется мало, он предлагает тот же сюжет
Амелии Бори-Сорель, которая скрывается в дневнике Башкирцевой под литерой “А”. Он
хочет, чтобы его ученицы соревновались и в Салон попадет та, которая окажется
достойней. Соглашается и Амелия. Тогда в присутствии свидетелей они подписывают
соглашение с Жулианом, после чего тот рассказывает им сюжет. Он предлагает им сделать
