Александра Юрьева - Из Харькова в Европу с мужем-предателем
— Ася, ты только что сама ответила на все вопросы. Я не могу действовать в этой ситуации, как все, именно из-за моего особого положения. Я обещал заботиться о тебе и сдержу свое обещание. Но мы должны быть осторожными до тех пор, пока эта проблема не будет разрешена разумным способом. Только тогда я смогу заняться тобой и твоими нуждами. Многое зависит от твоего благоразумия!
С этими словами он вытащил пачку бумаг из своего портфеля, положил их передо мной и сказал:
— Вот те бумаги, о которых я тебе говорил. Посмотри перед тем, как их подписать.
Я даже не шевельнулась. Я была не способна двигаться. Эти документы были мне совершенно безразличны. Видкун разделил бумаги на две стопки и положил их мне на колени:
— Давай, Ася. Просмотри их хорошенько, и скажи мне, если у тебя возникнут какие-то вопросы.
Я бегло просмотрела эти бумаги и заметила, что некоторые из них были на французском, а остальные на языках, которых я вообще не понимала — норвежский, насколько я помню, и еще какой-то, совершенно не знакомый мне. Я не могла сосредоточиться ни на одном, все были не понятны мне. Мои мысли были где-то далеко. Видкун возвышался надо мной, указывая на бумаги в моей руке.
— Эти документы должны быть подписаны сразу. Остальные ты можешь подписать позже, в присутствии свидетелей.
Мара, которая до этого не издала ни звука, вдруг оживилась:
— Нет, пусть она подпишет все сразу. В противном случае снова что-то может пойти не так. Нам не стоит рисковать.
— Но это было бы противозаконно, — в замешательстве запротестовал Видкун.
— Ничего. Не бойся, Видкунчик. Все это можно сделать в любое время даже в ее отсутствие. Мои друзья говорят, что за достаточно хорошую плату даже мэр сделает все, что ты захочешь.
Я взглянула на Видкуна с недоумением. Он явно был очень смущен внезапным вмешательством Мары. Внешне он выглядел так же, как обычно, но в то же время он казался мне совершенно другим человеком, чем тот, за которого я выходила замуж. Он был таким только в присутствии Мары. Видкун, раньше всегда уверенный в себе, теперь выглядел так, словно он потерял власть над собой.
Забыв о времени, я думала о том, сколько горя причинил мне этот человек, и вдруг услышала его встревоженный голос:
— Хочешь о чем-то спросить меня, Ася?
«О, да, — хотела сказать я. — Вспоминаешь ли ты о том, что когда-то мы были вместе? Думаешь ли ты о жизни, которая могла у нас быть? Думаешь ли ты о своем ребенке?».
— Дай мне ручку, — сказала я вместо этого.
— Спасибо, Ася, — вымолвил он с облегчением. — Ты можешь быть уверена, что ничего из этого тебе не повредит, и я всегда буду заботиться о тебе.
Я подписала несколько бумаг, и все. После этого меня, к счастью, оставили в покое. Я была в одиночестве несколько следующих дней и ночей, так как Мара проводила время где-то в другом месте и заглядывала ко мне изредка. Она не говорила, чем занимается, а я не спрашивала ни о чем.
К концу одного из таких длинных, беспокойных дней послышался стук в дверь. Это был Видкун, он пришел без Мары, чем очень удивил меня. У него был возбужденный и расстроенный вид, и он совершенно не был похож на себя. После нескольких минут обмена приветствиями, он, колеблясь, сказал, что искал случая поговорить со мной наедине. Затем он замолчал.
Наблюдая за тем, как он в молчании сидит, ерзая на стуле, я спросила его, что с ним происходит и чего он хочет.
Он встал, будто готовясь произнести речь, но вместо этого вдруг схватился обеими руками за голову и промолвил:
— Ася, я пропал. Мне конец. О, Боже, что же я наделал!? Зачем я ушел от тебя!? Зачем я вернулся в Россию!? Как я мог допустить такие ужасные ошибки!? Я знаю, что для меня теперь все кончено!
Его лицо было искажено. Встав на колени передо мной, он стал целовать мои руки, повторяя:
— Какой я дурак! Как я мог бросить тебя из-за этой женщины? Она погубила нас всех! Теперь у меня нет выхода!
Он положил голову на мои колени и зарыдал, как ребенок. Я замерла, словно громом пораженная, ведь это было совершенно не похоже на него, и я никогда даже представить не могла, что он способен на такие эмоции. Было ужасно видеть такого сильного человека плачущим. Нежно гладя его по голове, я не находила слов утешения. Затем он немного успокоился и вдруг резко вскочил.
— Ася, давай убежим отсюда! У меня осталось достаточно денег. Давай убежим вместе далеко-далеко, где нас никто не знает — в Америку, в Австралию, да куда угодно. Начнем новую жизнь. Собирай свои вещи и давай уберемся отсюда прямо сейчас.
Всего несколько недель назад, даже несколько дней назад, такое пылкое приглашение убежать с ним могло бы меня осчастливить и, возможно, я бы с радостью приняла его. Теперь же это были пустые слова. Что-то важное умерло во мне во время моей долгой и одинокой борьбы в Париже. Я сидела без движения и молчала.
Видкун был ошеломлен, если не сказать шокирован, моим молчанием. Такое потрясение вернуло ему самообладание. После того, как он успокоился, я спросила о его неприятностях, а также предложила свою помощь.
Видкун стыдливо ответил, что все мне объяснит позже, а в настоящее время мне нужно быть терпеливой и постараться помочь ему найти выход из нашего общего затруднительного положения. Затем он сменил тему разговора и спросил о моих планах на будущее: какая профессия мне нравится больше всего, что бы я хотела изучать и где бы я хотела жить — вежливые вопросы, на которые он уже знал ответы. Я думаю, что он готовился выйти с достоинством после своего эмоционального всплеска. Он все еще сидел на том же месте, когда Мара, по некоторым причинам, вернулась гораздо раньше, чем обычно.
Она была очень удивлена, увидев меня наедине с Видкуном, но к тому времени мы уже спокойно говорили о серьезных вещах, и у нее не было другого выбора, кроме как присоединиться к нашему разговору. Она едва успела задуматься о причине неожиданного визита Видкуна ко мне, как позвонил дежурный гостиницы и сообщил мне о том, что пришел какой-то господин и спрашивает госпожу Александру Квислинг.
Видкун и Мара были заметно встревожены этим.
— Кого ты ждешь? — спросил Видкун.
Я не имела ни малейшего представления, кто бы это мог быть, но предложила всем вместе спуститься в приемную и узнать, кто это. В приемной у лестницы стоял молодой адвокат, знакомый Мушки и Лили, которого я часто встречала в пансионе мадам Глайз. Я была уверена, что Мара его тоже узнала. Я очень обрадовалась, увидев его, и уже собиралась представить его Видкуну и Маре, как вдруг Видкун сделал шаг вперед. К моему ужасу он коротко и грубо спросил у этого молодого человека:
