Альберт Манфред - Марат
Изменники свили гнездо в самом сердце Франции — в Париже, и отсюда она расползалась по всем артериям страны, уходила за пределы королевства, и трудно было установить, где внутренняя контрреволюция перерастала в контрреволюцию внешнюю.
Главным центром внутренней контрреволюции и национальной измены, осиным гнездом, в котором роились все несчастья Франции, был Тюильрийский дворец.
Людовик XVI в последние месяцы был подавлен неудачей попыток к бегству и крушением всей своей политики. Вечно вялый и пассивный, он теперь стал еще безразличнее к окружающему. Он почти не вмешивался в политическую борьбу, бесстрастно выслушивал тревожные донесения, поступавшие к нему со всех сторон, подписывал бумаги, которые приносили ему на подпись, произносил слова, которые ему подсказывали обстоятельства. Он уже не верил в возможность изменить что-либо в совершавшемся вокруг него и безвольно плыл по течению. Но чем более вялым и равнодушным становился король, тем больше воли, энергии, смелости обнаруживала королева. Именно она стала вождем контрреволюционной партии двора.
Терпеливо, настойчиво, не спеша Мария Антуанетта плела тонкую сеть заговора, которая должна была опутать со всех сторон страну революции.
Ее тайные связи начинались в Париже. Через посредников королеве удалось установить секретные конспиративные связи с рядом видных деятелей партии конституционалистов.
Конституционалисты, или фейяны, как их стали называть после Вареннского кризиса 1791 года, перестав быть правящей партией, быстро скатывались к контрреволюции. Их взгляды резко менялись. Вчерашние союзники и друзья представлялись им теперь непримиримыми врагами, враги становились друзьями. Логика этих метаморфоз с неизбежностью привела и к пересмотру взглядов на двор и его партию. За мыслями последовали слова, за словами — действия.
Из переписки королевы Марии Антуанетты с графом Ферзеном известно, какого рода тайные нити соединяли Тюильрийский дворец с лидерами фейяиов.
Еще в конце 1791 года Мария Антуанетта установила и сохраняла на протяжении первой половины 1792 года тесные связи с руководителями партии фейянов — Адрианом Дюпором, братьями Ламет и Антуаном Барнавом.
Иные из историков склонны были объяснять хоронимую от чужих взоров дружбу Барнава и его товарищей с двором огромным личным впечатлением, которое произвела Мария Антуанетта на молодого влиятельного депутата Учредительного собрания. Была создана версия, что в июне 1791 года, когда Барнав сопровождал Марию Антуанетту из вареннского плена в Париж, королеве было достаточно подарить сопровождавшему ее депутату пленительную улыбку, для того чтобы навсегда приворожить его к себе.
Но истинная причина была, конечно, не в этом. Иные мотивы побуждали Варнава, Дюпора и братьев Ламет искать сближения с королевским двором. Это была все та же «наука политики», как любил говорить доктор Марат; «наука политики», подсказывавшая тысячи различных комбинаций. Вожди конституционалистов, партии буржуазной аристократии, отброшенной в сторону могучим развитием революции, понимали, что в их интересах сохранить монархию, по мере возможности укрепить ее как силу, тормозящую, удерживавшую революционный процесс.
Мария Антуанетта милостиво улыбалась своим новым друзьям и вела с ними доверительные беседы. Но в письме от 19 октября 1791 года к графу Ферзену, единственному человеку, с которым она была вполне откровенна, королева писала:
«Успокойтесь, я не соглашусь присоединиться к «бешеным», и если я вижусь или поддерживаю отношения с некоторыми из них, то я делаю это лишь для того, чтобы воспользоваться ими. Все они мне слишком отвратительны, чтобы я когда-нибудь согласилась присоединиться к ним».
«Бешеные», «отвратительные люди» — вот кем оставались вожди конституционалистов в глазах французской королевы. И тем не менее эти тайные сообщники во внутренней контрреволюции ей были нужны для осуществления планов двора, связанных с расчетами на внешнюю контрреволюцию.
В дневнике графа Ферзена от 14 февраля 1792 года имеется немаловажная запись:
«Королева сообщает мне, что она видится с Александром Ламетом и Дюпором, что они беспрестанно говорили ей, что помочь могут только иностранные войска, что далее так не может продолжаться…»
Эта запись в дневнике шведского аристократа, доверенного лица шведского короля и французской королевы, заслуживает внимания. Она свидетельствует о том, что руководители партии крупной буржуазии, скатываясь по пути борьбы против своего народа, дошли до национальной измены. По-видимому, из этих кругов Мария Антуанетта черпала необходимую информацию, которую она передавала за пределы королевства, в стан врагов Франции.
Позднее были найдены два собрания тайных писем королевы. Одни из них были адресованы уже известному нам графу Ферзену. Эта переписка особенно важна потому, что королева пользовалась здесь шифром и передавала Ферзену самые секретные сведения. Другие письма — это письма графу Мерси Д’Аржанто — австрийскому послу. По этим двум каналам из Парижа шли самые секретные сообщения в лагерь противников Франции. Так, например, 26 марта 1792 года Мария Антуанетта писала графу Мерси Д’Аржанто:
«Господин Дюмурье, уже не сомневаясь в согласии держав относительно движения войск, намеревается первым начать с нападения на Савойю и на Льежский край. Для этого последнего нападения должна Служить армия Лафайета. Вот результаты вчерашнего заседания Совета. Хорошо знать об этом проекте, для того чтобы быть настороже против него и принять все надлежащие меры. По-видимому, это совершится скоро».
Эта краткая записка полна значения — это документ национальной измены. Королева Франции выдает тайные военные приготовления своей страны врагам Франции и просит их принять необходимые меры, чтобы обречь на неудачу военные действия французов. Эта столь важная записка доказывает, насколько прозорливы были Марат и Робеспьер, предсказывая измену двора и призывая покончить с внутренней контрреволюцией.
Вот письмо, датированное 5 июля 1792 года: Мария Антуанетта пишет Ферзену:
«Я получила Ваше письмо № 7. Я тотчас же взяла ваши фонды обратно от товарищества Боспор. Нельзя било терять времени, так как вчера было объявлено банкротство, а сегодня утром о нем сообщат на бирже. Говорят, что кредиторы много потеряют».
На первый взгляд это как будто бы сугубо деловое письмо, посвященное денежным операциям. Но вслед за этими сухими деловыми строками идет текст, который удалось расшифровать лишь позднее. Он гласит:
«…Отдано приказание, чтобы армия Люкнера немедленно перешла в наступление. Он возражает против этого, но этого желает министерство. В армии недостаток во всем и величайший беспорядок».
