Дитер Хэгерманн - Карл Великий
На правом берегу Рейна Карл сразу же взял курс на Вестфа-лию, где в Липпспринге созвал имперское собрание. Имперские хроники именуют его сеймом. Для инициирования таким образом затушеванного включения саксов в королевство франков эта ассамблея разработала своеобразное право на оккупацию. Одновременно были приняты церковно-политические решения по вопросам миссионерства, церковного устройства (епархий и приходов), что предполагало незамедлительное введение церковной десятины (об этом скоропалительном решении впоследствии писал Алкуин). Сейм был связан со значительным воинским призывом! Датированная 782 годом грамота, составленная в Липпспринге, свидетельствует о том, что призыв «произошел на публичном месте», а не в вилле, пфальце или замке.
Короче говоря, покорение саксов и их интеграцию в королевство франков Карл превратил в весьма серьезное дело. Средством реализации поставленной цели стало по меньшей мере частичное включение так называемого устава графств в регулирование судебной системы и воинского набора. По свидетельству ис точников, к этому делу Карл привлек даже графов и ч благороднейших саксонских родов или графов из франкской и саксонской аристократии. Надзор над приданными им административными районами был возложен на священнослужителей, и лояльности которых Карл не сомневался. Этой децентрализации управления соответствовал запрет снова проводить в будущем собрания на манер Маркло с целью гальванизировать прежние политические структуры под верховной властью франков. Создание административных епархий и приходов стало первым важным шагом на пути интеграции Саксонии в государство франков.
Что покорение «диких и вероломных саксов», как их долгое время именовали франкские источники, вызовет активное и пассивное сопротивление населения, королю и его советникам было ясно еще по ранее приобретенному опыту. Поэтому недатированный указ относительно действующего на землях саксов права на оккупацию обычно связывают с собранием и одновременно проведенным парадом в Липпспринге в 782 году, равно как и первое укрепление миссионерских округов, например, в Вихмодии между нижним течением Эльбы и Везера, где почти два года с определенным успехом трудился англосакс Виллихед, последователь Виллиброда и Винфрида-Бонифация, назначавший священников, строивший храмы и множивший число адептов. До серьезных успехов на фронте обращения в новую веру, видимо, еще было далеко. Если не принимать во внимание «гибких» аристократов, получавших королевские милости, из-за решительного сопротивления населения во всех регионах, не желавшего расставаться ни со своей свободой, ни со старой верой, создавалось впечатление уместности жестких законных мер, впрочем, как вскоре выяснилось, совсем не безосновательных. Так или иначе, теперь уже едва ли возможно сделать однозначный вывод — не из-за этой ли новой эскалации драконовских санкций политико-языческое сопротивление Видукинда пользовалось всеобщей поддержкой населения.
Подчинению политической воле и административным структурам франков соответствовало предполагаемое искоренение язычества и утверждение христианского культа под угрозой наказания при нарушениях, которые в случае их квалификации как «неправильное поведение» обычно заканчивались смертной казнью. Так или иначе, это не противоречило принципам старого саксонского обычного права. В нем смертная казнь не была в диковинку. По этой причине еще в XI веке право саксов считалось особенно жестоким. Оно по своему происхождению было правом завоевателей, лишенным всякого религиозного обоснования в духе христианского учения.
Capitulatio в своих многочисленных положениях и предписаниях отражает задачи завоевателей, с одной стороны, обструкцию и ответные меры порабощенных — с другой. Сам текст, имеющийся в нашем распоряжении, тематически систематизированных в той мере, в какой проводится четкое различие между важными и менее важными судебными делами. Соответственно этому за четырнадцать правонарушений предусматривается смертная казнь, девятнадцать деликтов отнесены к числу малозначительных преступлений. Вначале самое главное — несравненно большего почтения заслуживают храмы по сравнению с прежними местами идолопоклонства. Это более высокое положение становится зримым и многообещающим в результате того, что церковь дарит человеку опору в жизни. Смертная казнь предусматривается за следующие индивидуальные деликты, также находящиеся в антифранкском русле: кража церковного имущества, поджог храмов (стало быть, деревянных строений), сознательное нарушение двухнедельного поста накануне Пасхи, что считается знаком презрительного отношения к новой вере. Такое говение фактически означало отказ от потребления мясного, это вправе разрешить только священник в случае болезни и физической немощи.
Смертная казнь, не допускающая снятия греха с души черсч покаяние, полагалась при следующих преступлениях: убийство духовных лиц, проявление дьявольщины и колдовства, кремация трупа вместо его погребения, приверженность языческим нравам вместе с упорным отказом от обряда крещения, жертвоприношение, оказание сопротивления королю и христианству, а также измена королю, убийство господина и госпожи, ограбление их дочерей. Вместе с тем общая оговорка давала возможность избе жать смерти — обращение к священнослужителю, исповедь и по каяние. Тем самым церковь и священническое служение приоб ретают важную функцию катализаторов при покорении и христп апизации. Крещение, соблюдение поста и погребение тела — при знаки христианства, а вот отказ от крещения, потребление мяса и кремация в месте захоронения- дьявольщина и идолопоклоп ство.
В связи с малозначительными наказаниями право на оккупа цию требует строительства храмов и их обустройства — это двор с двумя земельными наделами, то есть с двойной площадью пахотной земли на один двор. Данное предписание почти совпадает с одинаковыми но времени требованиями во франкских капитул я риях в пользу так называемых собственных храмов, то есть церквей, находившихся в собственности землевладельцев. Последит могли свободно распоряжаться ими. Далее содержится предписание, чтобы каждые сто двадцать жителей в пределах одного поселения — аристократы, вольные и литы (полусвободные) — выделяли по одному работнику и одной работнице. Таким образом подкрепляется величие и персональное обеспечение церквей и вместе с тем пестуется трехсословное саксонское общество, нивелируясь в новом служении христианскому Богу. Работники, работницы, подневольные хоть и привязаны ко дворам (усадьбам), но не являются самостоятельными производителями. Они и в саксонском языческом уставе рассматривались лишь как обьект, но не субъект при отправлении правосудия.
