Расул Гамзатов - Мой Дагестан
Во время праздника в ауле после песни всегда идет шутка, после музыки и танца — разговор. После возвышенных слов об огне расскажем о том, как искали у нас в Дагестане снежного человека.
Я сам свидетель той огромной потехи, которую доставили горцам некие научные работники, приехавшие искать каптара, то есть снежного человека.
Аварцы им сказали: "Поезжайте к даргинцам, может быть, у даргинцев живет тот, кого вы ищите".
Даргинцы, в свою очередь, послали их к лакцам, лакцы — к лезгинам, лезгины — к кумыкам, кумыки — к ногайцам, в степь, ногайцы — к табасаранцам, закружились ученые по всему Дагестану. Измученные, остановились они в ауле Кикуни, где живет, между прочим, наш великан Осман Абдурахманов. Возможно, некоторые из читающих эти строки видели Османа в фильме "Остров сокровищ". Там он хватает сразу трех человек и швыряет их с палубы в океан.
Случилось, что автомобиль с учеными застрял в маленькой речке близ аула Кикуни. Ученые толкали машину взад и вперед, но ничего не получалось.
Осман в это время сидел на крыше своей сакли. Увидел он, как беспомощны люди, копошащиеся около машины, спустился на землю и медленной великаньей походкой подошел к ним. Он взял машину, поднял ее, как таракана, не умеющего выбраться из глиняной миски, обмазанной скользким салом, и перенес на сухое место.
Ученые зашептались, зашушукались между собой, как видно, начали сомневаться: не снежный ли человек пришел к ним на выручку? Но Осман понял их разговор и сказал:
— Напрасно вы ищите. Мы, горцы, сделаны не из снега, а из огня. Если бы не огонь был во мне, как бы я вытащил из грязи вашу машину?
После этого он спокойно скрутил папиросу, неторопливо достал огниво, разжег трут, прикурил и выпустил изо рта целое облако дыма. Только тогда вместе с дымом вылетел из широкой груди Османа громоподобный смех. Так грохочет обвал в горах, так гремит вода, ворочая камни, так сотрясает горы землетрясение.
Абуталиб, услышав эту историю, добавил: "Не могут не застрять в грязи машины людей, занимающихся таким пустым делом".
В Индии я побывал на празднике огня. Как хорошо, что бывают у людей такие праздники! Мне подарили там зажженный светильник, и я увез его в Дагестан как привет далекой страны моему каменистому краю. Мы ведь часто говорим: пламенный привет! Передайте им пламенный привет! Может быть, были времена, когда люди вместо привета, выраженного в слове, посылали огонь, пламя. Мирное пламя. Не пламя пожара и войны, но пламя очага, пламя тепла и света.
У нас есть обычай: вечером первого зимнего дня (а иногда также вечером первого весеннего дня) горные аулы разжигают на скалах приветственные костры. По одному костру на аул. Костры далеко видны. Через ущелья, через пропасти и скалы аулы поздравляют друг друга с наступлением зимы или весны. Огненные приветы, огненные пожелания! Я сам много раз разжигал такой костер на утесе Хамирхо, что склонился над аулом Цада.
Не случайно первый завод в Дагестане назвали "Дагестанские огни". Теперь к кострам прибавилось много нового света. Птицы сидят на столбах, несущих электричество, так же просто, как на деревьях. Голуби не боятся электрических лампочек, горящих над скалами.
Однажды я видел, как горело Каспийское море. Целую неделю волны не могли потушить его. Это было недалеко от города Избербаша. Когда же огонь начал затухать и постепенно потух, это напомнило картину тонущего корабля.
Море может погаснуть, но огонь, горящий в груди Дагестана, — никогда. Разве огонь, горящий в груди человека, боится воды? Он даже ищет воды, он даже просит воды. Иссохшие, истрескавшиеся, опаленные, сожженные внутренним огнем губы разве не шепчут: "Воды, воды!"?
Значит, вода и огонь сопутствуют друг другу. Моя мама любила говорить: очаг — это сердце дома, а родник — сердце аула.
Горы просят огня, а долины просят воды. Дагестан — это и горы, и долины, он просит и огня, и воды.
Если человек, выходя в путь или возвращаясь домой, глядится, словно в зеркало, в родник на краю аула, значит этот человек в сердце носит любовь, огонь. Так говорит поверье.
Но весь Дагестан не глядится ли в светлое зеркало Каспийского моря? Не похож ли он на статного горячего юношу, только что вышедшего из воды?
Склонился мой Дагестан над Каспием, будто горец над родником, и поправляет свой наряд, подкручивает усы.
Горское проклятье гласит: "Пусть подохнет конь у того человека, который опоганил родник". И еще. "Пусть высохнут все родники вокруг твоего дома". А вот похвала горцев: "Должно быть, хороший народ в этом ауле: родник и кладбище держат в порядке, в чистоте".
Много родников и колодцев вырыто у нас в честь павших людей, они даже носят их имена: родник Али, родник Омара, колодец Хаджи-Мурата, родник Махмуда.
Когда утром и вечером с кувшинами на плечах девушки идут к родникам, юноши тоже приходят сюда, чтобы выглядеть и выбрать себе невесту. Сколько любовных чувств загорелось около родников, сколько будущих семейных уз завязалось здесь!
Ты не знаешь, о ком песня моя сложена?
Подойди к роднику, сам увидишь, о ком она.
Так написал наш поэт Махмуд.
Однажды по дороге в горы я остановился у Гоцатлинского родника. Вижу, путник наклонился и горстями пьет светлую воду, приговаривая:
— Ах, благодать!
— Возьмите кружку, — предложил я ему.
— Я в перчатках не ем, — ответил путник.
Отец любил говорить: нет музыки слаще шума дождя и шума реки. Никогда не устанешь слушать и глядеть на текущую воду.
Весной, когда в горах начинают таять снега, моя мать могла часами глядеть на мчащиеся в долину ручьи. Еще зимой начинала готовить она кадушки, чтобы летом ставить их под желоба и собирать дождь.
И у меня самым любимым занятием было шлепать босиком по дождевым лужам. Не боясь дождя, мы делали запруды, преграждая ручьям дорогу и заставляя их собираться в прудики.
Представляю, какое наслаждение испытывают птицы, когда пьют дождевую воду из каменных чаш.
Шамиль говорил своим бойцам: "Пусть враг взял уже весь аул, захватил все наши поля. Но родник еще у нас, мы победим".
Суровый имам при нападении вражеского отряда приказывал прежде всего защищать аульский родник. Нападая на противника, он приказывал захватить в первую очередь родник.
Раньше, если кровник обнаружит своего кровника купающимся в реке, он не тронет его до тех пор, пока тот не выйдет из воды, не наденет оружия.
Но чаще я вспоминаю другой, совсем мирный обычай, связанный тоже с водой. Называется этот обычай "дождевой ослик".
"В полдневный жар в долине Дагестана" — это написано не зря. Жесток и иссушающ бывает у нас полдневный жар. Трескается земля, от скал пышет, как от раскаленных печей. Никнут деревья, засыхают поля, все тоскуют по небесной воде, по дождю: растения, птицы, овцы и, конечно, люди. Тогда берут аульского мальчика и наряжают его, словно какого-нибудь индейца, в одежду из разных поблекших на солнце трав. Это и есть "дождевой ослик". На веревке водят его по аулу такие же дети, как и он сам, распевают песню-молитву:
