Расул Гамзатов - Мой Дагестан
Аульский глашатай, что выкрикивает с высокой крыши разные объявления, не прокричит нового объявления, пока не убедится, что предыдущее было услышано людьми.
Если горец, идя по улице, увидит, что из какого-нибудь дома гость вышел хмурый, сердитый, злой, разве он пойдет в этот дом?
Лежал я на меже между двумя книгами и слышал, что первую книгу люди приняли по-разному.
Да оно и понятно: один любит яблоки, другой любит орехи. С яблока во время еды срезают кожу, а орех приходится расколоть. Из арбуза и дыни надо вычистить семечки. Так и к разным книгам нужен разный подход. Нельзя подступаться со столовым ножом к ореху, для которого требуется колотушка. И нельзя подступаться с колотушкой к нежному, душистому яблоку.
Каждый, читая книгу, находит в ней свои недостатки. Что ж, недостатков не лишена, говорят, даже дочь муллы, а уж про мою книгу и говорить нечего.
Тем не менее кончилась моя передышка, начинаю писать вторую книгу. Для скольких читателей я ее пишу, не знаю. Тираж ни о чем ведь не говорит. Есть книги, выпущенные тиражом в сто тысяч, а никто их не читает, и они лежат на полках в магазинах и библиотеках. В другом случае один экземпляр книги переходит из рук в руки и прочитывается многими людьми. Не надо мне ни того, ни другого. Пусть мою книгу прочитает хотя бы один человек, и я буду рад. Я хочу рассказать этому человеку о моей маленькой, простой и гордой стране. Где она находится, на каком языке говорят ее жители, о чем они говорят, какие песни они поют.
Всего я не могу рассказать. Старики нас учили: "Обо всем могут рассказать только все. А ты расскажи о своем, тогда и получится все. Каждый построил только свой дом, а в результате получился аул. Каждый вспахал только свое поле, а в результате вспаханной оказалась вся земля".
И вот я встал рано утром. Сегодня день моей первой борозды. Новой борозды нового поля. В такой день, по древнему обычаю, должно находиться на столе семь предметов, начинающихся с одной и той же буквы. Я оглядываю свой стол и нахожу эти семь предметов. Вот они:
1. Кагъат — бумага (чистая).
2. Карандаш (остро заточенный).
3. Карточка (моей матери).
4. Карта (моей страны).
5. Кофе (черный, крепкий).
6. Коньяк (дагестанский, пять звездочек).
7. "Казбек" (папиросы).
Если теперь не напишу эту книгу, когда же напишу? Очаг разгорелся. Котел, подвешенный над огнем, закипает. На улице сквозь мелкий, редкий дождичек засветилось солнце. Говорят, в такой день все звери в горах танцуют на семицветной радуге, словно канатоходцы. Когда выпадали такие дни, мать говорила, что небо сшито из дождевых ниток, а иголками были солнечные лучи.
Сегодня в горах весна, первый день весны. Она, как и я, начинает первую борозду.
— Скажи, дагестанская весна, какие семь подарков есть у тебя, чтобы все они начинались с одной буквы?
— Есть у меня такие подарки, — отвечает весна, — преподнес их мне Дагестан. Я буду называть, а ты считай, загибая пальцы.
1. ЦIа — огонь. Для жизни. Для любви и ненависти.
2. ЦIар — имя. Для чести. Для отваги. Для того, чтобы позвать человека.
3. ЦIам — соль. Для вкуса жизни, для меры жизни.
4. ЦIва — звезда. Для высоких стремлений и надежд. Для светлых целей и прямого пути.
5. Цум — орел. Для примера, для образца.
6. ЦIмур — звонок, колокол. Чтобы собрать всех в одно место.
7. ЦIалкlу — сито, решето. Чтобы отделить и отсеять полновесные зерна от никчемной и легкой шелухи.
Дагестан! Эти семь вещей — семь ветвей на твоем коренастом дереве. Раздай всем своим сыновьям, подари и мне. Хочу быть огнем и солью, орлом и звездой, колоколом и ситом. Хочу иметь честное имя.
Смотрю вверх и вижу небо, сотканное из солнца и дождя, из огня и воды. Мать всегда рассказывала, что из огня и воды был сотворен во время сна сам Дагестан.
ОТЕЦ И МАТЬ. ОГОНЬ И ВОДА
— С огнем не шути! — говорил мой отец.
— В воду камни не бросай, — просила мама.
Разные люди по-разному вспоминают своих матерей. Я ее помню утром, днем и вечером.
Утром она с кувшином, полным воды, возвращается с родника. Несет она воду как что-то самое драгоценное. Поднялась по каменным ступенькам, опустила кувшин на землю, начинает разжигать огонь в очаге. Разжигает она его как что-то самое драгоценное. Глядит на него не то с опаской, не то с восхищением. Пока огонь разгорается как следует, мать качает люльку. Качает она ее как что-то самое драгоценное. Днем мать берет пустой кувшин и идет к роднику за водой. Потом разжигает огонь, потом качает люльку. Вечером мать приносит воду в кувшине, качает люльку, разжигает огонь.
Так делала она каждый день весной, летом, осенью и зимой. Делала неторопливо, важно, как что-то самое нужное, драгоценное. Идет за водой, качает люльку, разжигает огонь. Разжигает огонь, идет за водой, качает люльку. Качает люльку, разжигает огонь, идет за водой. Так я вспоминаю свою маму. Идя за водой, она всегда говорила мне: "Посмотри за огнем". Хлопоча с огнем, наказывала: "Не опрокинь, не пролей воду". А еще говорила, убаюкивая меня: "Отец у Дагестана — огонь, а мать — вода".
Наши горы и правда похожи на окаменевший огонь. Итак, поговорим об огне.
О камень камнем ударь — вспыхнет искра огня.
Скалу со скалой столкни — вспыхнет искра огня.
Ладонь о ладонь ударь — вспыхнет искра огня.
Слово со словом столкни — вспыхнет искра огня.
Пальцами на зурне сыграй — вспыхнут искры огня.
В глаза зурнача и певца погляди — увидишь искры огня.
Даже папаха горца, сшитая из шкурки ягненочка, отливает искрами огня, особенно если ее погладишь.
Когда горец в такой папахе выходит на свою крышу, на соседней горе начинают таять снега.
И сам снег искрится огнем. И рога тура, остановившегося на рассветном гребне горы, отсвечивают огнем. И закатные скалы плавятся в красном огне.
Огонь и в словах горской пословицы, и в слезе горянки. На конце винтовочного ствола и на лезвии кинжала, выхватываемого из ножен. Но самый добрый и самый теплый огонь — в сердце матери и в очаге каждой сакли.
Когда горец хочет сказать о себе хорошее или попросту похвалиться, он говорит: "Ни к кому еще не приходилось мне заходить за огнем".
Когда горец хочет сказать о каком-нибудь нехорошем, неприятном человеке, он говорит: "Дым, выходящий из трубы, не больше крысиного хвоста".
Когда ссорятся две пожилые горянки, одна кричит: "Да не загорится огонь в твоем очаге". "Да потухнет у тебя в очаге и тот огонь, который уже горит", — отвечает другая.
Желая сказать о храбреце, говорят: "Это не человек, а огонь!"
Выслушав холодные и скучные стихи одного молодого человека, мой отец сказал: "Все в стихах как будто бы есть. Может же так быть, что есть сакля, есть очаг, есть дрова, есть котел, есть даже мясо в котле. Но огня нет. В сакле холодно, в котле не кипит, мясо невкусно. Нет огня — нет и жизни! Итак, твоим стихам нужен огонь!"
