Август Коцебу - Достопамятный год моей жизни
Зала, прилегающая к этой парадной спальне, очень проста и служила то столовою, то концертною. Кроме двух каминов и нескольких ваз из сибирского порфира, она ничего не представляет замечательного. Мне она, однако, нравилась; я любил ее, так как в ней играли молодые великие князья, которых я встречал здесь не раз; они очень любезны и обходительны со всеми и чрезвычайно живы и веселы. Материнская нежность (известно, что государыня, мать их, только и живет своими детьми) приказала обить подушками стеклянные двери, выходящие на балкон, вышиною фута на четыре, во избежание могущего случиться несчастья.
Выходя из этой залы налево и оставляя вправо внутренние покои императрицы, мы проходим через невзрачную комнату в тронную залу. Трон величиной почти одинаков с троном государя, но стоит на одной ступеньке. Большая ниша, поддерживаемая колоссальными кариатидами, заключает в себе камин из белого мрамора, украшенный барельефом, изображающим девять муз. Роскошь в меблировке такая же, как и в других комнатах; я упомяну только о часах, изображавших Феба на колеснице, запряженной двумя конями, совершающего свое дневное течение. Циферблат помещается в колесе; все это прекрасной работы и может служить образцом искусства. На потолке нарисован Суд Париса, работы Меттенлейтера, не лишен достоинств; над дверями висят картины Бессонова, ученика Петербургской Академии художеств; они представляют Живопись, Скульптуру и Архитектуру.
Возле тронной залы находилась галерея Рафаэля, названная так потому, что великолепные тканые шпалеры покрывали почти всю длину одной из четырех стен, имевшую около двенадцати сажен длины; эти шпалеры — прекрасные копии со знаменитых, всем известных картин Рафаэля, находящихся в Ватикане; содержание их следующее: Константин Великий произносит перед своим войском речь перед сражением с Максентием; Еллиодор, изгоняемый из храма; знаменитая Афинская школа и не менее известный Парнас, на котором Аполлон играет на скрипке. Отсылаю читателей к прекрасному описанию этих картин, сделанному г. Рамдором; перед копиями я не раз проводил часы в полном забвении. Большая плафонная и две малые картины работы Меттенлейтера достойны внимания. Средняя изображает Храм Минервы, на ступенях которого лежат свободные искусства. Фигура грека, изображающего Архитектуру, — портрет архитектора Бренна, а в аллегорическом изображении Живописи Меттенлейтер нарисовал самого себя. Одна из малых картин изображает Прометея, оживляющего человека, а другая — Прилежание и Леность. Прекрасные бронзовые вещи, мраморные камины и пр. украшают эту галерею, которая ведет к длинной четырехугольной зале. Тут стоит одна очень хорошая древняя статуя Бахуса и другая, новейшая, столь же прекрасная статуя Дианы, работы Гудона; вся зала наполнена бюстами, барельефами, саркофагами, древними вазами и пр. различных достоинств. Эта зала прилегает к прихожей, в которой постоянно стоит караул от конногвардейцев. Она украшена четырьмя ионическими колоннами, а потолок разрисован Смуглевичем. Он изобразил Курциуса, кидающегося в пропасть, но не совсем удачно.
Мы очутились опять на парадной лестнице, обойдя справа налево все парадные комнаты государя и государыни. 8 ноября 1800 г. государь праздновал с великим торжеством открытие дворца; он в первый раз тут обедал, а вечером дал большой бал-маскарад, в продолжение которого все описанные мною комнаты, освещенные тысячами огней, еще более увеличивавшими их блеск и великолепие, были открыты для публики, собравшейся во дворец в значительном количестве. Танцы происходили в большой мраморной зале и в галерее Рафаэля.
Читателю, без сомнения, любопытно будет ознакомиться с комнатами, в которых обыкновенно жили государь и государыня. Из галереи Рафаэля вела дверь во внутренние покои государя. Прихожая, весьма просто расписанная, была украшена только семью картинами Карла Ванлоо, изображавшими легенды из жизни Святого Григория.
Во второй комнате, белой с золотом, имелось несколько очень хороших видов самого дворца и несколько пейзажей. Большим украшением для нее служил плафон, работы Типоло; он изображал Марка Антония и Клеопатру, кидающую жемчужину в уксус. Полное невежество художника заставило его сделать смешные погрешности в их одежде.
Стены третьей комнаты были совершенно закрыты шестью картинами Мартынова, изображающими различные виды Гатчины и Павловска. В шести нарядных шкафах красного дерева, над которыми стояли двадцать прекрасных ваз из порфира, яшмы и пр., заключалась собственная библиотека государя. В этой комнате стояли на часах лейб-гусары. Потаенная дверь вела отсюда в отдельную кухню, в которой готовились кушанья исключительно для стола государя; тут находилась особая, специально им назначенная немецкая кухарка, которая одна готовила ему кушанья. Незадолго перед этим он приказал устроить подобную же кухню и в Зимнем дворце возле своих внутренних покоев. При таких предосторожностях, быть может необходимых, можно ли завидовать самому могущественному в мире государю?
Другая потаенная дверь вела в очень маленькую комнату, предназначенную для караульных лейб-гусар и прилегавшую к винтовой лестнице, сделавшейся впоследствии столь известною; она вела во двор, и у дверей ее стоял на часах часовой.
Из библиотеки входим в спальню государя; здесь он обыкновенно пребывал и днем, тут же он и скончался. Эта большая комната имеет, если не ошибаюсь, от пяти до шести сажен в квадрате. На стенах, отделанных белым деревом, висело множество пейзажей, преимущественно работы Верне; некоторые же принадлежали кисти Вуверманна и Ван-дер-Мелена. Посередине стояла небольшая походная кровать, без занавеси, за ширмами; над кроватью висел ангел (но не ангел-хранитель), работы Гвидо Рени. В углу висел портрет старого рыцаря, работы Жан-ле-Дюка, которым государь очень дорожил.
Плохой портрет Фридриха II, на лошади, и известная гипсовая фигура этого государя, стоявшая на мраморном подножии, в углу, представляли странную противоположность с великолепными картинами.
Письменный стол государя был замечателен во многих отношениях. Он стоял на ионических колоннах из слоновой кости с бронзовыми подножиями и капителями. Решетка, отлично вырезанная из слоновой кости и украшенная вазами из той же кости, окружала стол. Два канделябра, с ветвями из слоновой кости, стоявшие на янтарных кубиках, поддерживались четырьмя фигурами, сделанными по рисунку Либерехта и изображавшими государя, государыню, двух великих князей и великую княгиню Елизавету. Этот стол и канделябры — работы императрицы; она покровительствует искусствам и сама занимается ими с успехом; она собственноручно выточила из кости канделябры и вылепила из массы фигуры.
