Александр Васильев - Судьбы моды
Ее успех был стремительным и громким. Тысячи портретов восходящей звезды стали распространяться по Берлину, а имя ее стало символом. Эффектная внешность, драматическое и комедийное дарование ставили Лию Мару в ранг самых дорогих и почитаемых актрис.
После громкого успеха в Германии последовали приглашения в Вену, где балетное образование и изящные манеры сделали Лию звездой легкого жанра кино. Всего Лия Мара снялась в двадцати четырех фильмах. В интервью латышскому журналу «Фильм и сцена» Лия говорила о своем браке: «Мы счастливо вместе работаем и живем. Я счастлива, что все сложилось так, как сложилось».
Однако берлинскому счастью не суждено было длиться долго. В Германии к власти пришел Гитлер. И хотя Лия Мара считалась наипопулярнейшей актрисой немецкого кино, ей и мужу, польскому еврею, пришлось эмигрировать в Англию.
А потом в кино пришел звук. Лия начала работать над сценической речью, произношением, брала уроки вокала. Она снялась в музыкальном фильме «Все спрашивают Эрику» и даже записала на граммофонные пластинки песенки из него. Но акцент помешал Лие Мара продолжить карьеру. Цельник поставил для нее «Анну Каренину», но былого успеха уже не было. Кинофирма «Цельник-Мара фильм» со временем перестала приносить доход от проката их картин. Вскоре Фридрих Цельник умер в Лондоне, одинокая Лия переехала в тихую Швейцарию, где следы ее теряются. Имя ее было забыто. И мы даже не знаем даты ее смерти.
Алексей Бондырев
На долю Алексея Павловича Бондырева выпало счастье работать со Станиславским и Немировичем-Данченко, Сулержицким и Вахтанговым, Михаилом Чеховым и Качаловым, играть в Художественном театре и в его Первой студии и Пражской труппе. Собирая воспоминания и записи, фотографии и документы, нам удалось восстановить судьбу русского актера, свидетеля и участника уникальных событий в истории отечественного театра.
В выданном уже во Франции удостоверении личности А. П. Бондырева записано, что он родился в Вологде 24 января 1884 года. Живущая в Монморанси вдова актера, С. С. Бондырева (урожденная Радецкая), рассказала мне по этому поводу:
Отец Алеши, Павел Бондырев, имел в Вологде бакалейную лавку, но ему очень не нравилось этим заниматься. Был он человеком свободного духа и решил сделаться ямщиком. Он купил себе лошадей, экипаж и встречал людей на больших разъездах. А мать Алеши, Анна (урожденная Васильева), занималась семьей. Люди они были, в общем, странные. У них, например, жил в Вологде медведь, которого они водили на цепи по улице.
Алеша учился в Вологде, в городской школе. Часто ходил он мальчиком в церковь — ему нравилось церковное пение. Одно время даже пел в хоре. Но в один прекрасный день в школе во время урока Закона Божьего батюшка сказал: «Птицы небесные не сеют и не жнут, а Отец наш небесный их питает». Алеша ему в ответ: «Хороша пища — г… клюют!»
Его выгнали из школы, и этим закончилось его образование. Уже много позже в Москве он сам очень много читал, интересовался политикой. Пока же — в 1880–1890-х в Вологде — он шалопайничал, а повзрослев, стал участвовать в любительских спектаклях: он с молодости был очень красив.
Там его и заметили студенты из Московской драматической школы. «Милый, — говорили студенты, — что ж ты тут делаешь? Тебе надо бы в Москву поехать». «Да у меня денег нет, я же тут ничего не зарабатываю, — говорил им, окая, Бондырев. — Отец мой бедно живет». Так эти студенты собрали для него денег на дорогу и отправили его в Москву. А там уже он потом сам устраивался.
Приехав в Москву, Алексей Бондырев поступил учиться на курсы драмы Александра Ивановича Адашева на Тверской-Ямской. В школе актера Адашева соученицей Бондырева была Серафима Бирман. В воспоминаниях известной драматической актрисы Серафимы Бирман «Судьбой дарованные встречи», в частности, написано: За «нравоучение» полагалось платить сто пятьдесят рублей в год золотом! Нашими учителями и наставниками были Качалов, Леонидов, Лужений, Литовцева, Александров, Сулержицкий.
Сценическую речь преподавал Массалитинов. Движение — Мордкин. Лекции по эстетике читал С. С. Голоушев, более известный под псевдонимом Сергей Глаголь».
В 1909 году в школу к А. И. Адашеву поступил новый ученик — Евгений Вахтангов. В том же году Алексея Бондырева зачислили в Художественный театр.
В письме А. М. Леонидова к В. И. Немировичу-Данченко от 22 января 1909 года мы читаем: «Кроме того, В. В. Лужский просил меня передать в Правление, что сотрудник Бондырев очень и очень нуждается».
О школе Адашева вспоминает С. С. Бондырева: «В первый же год поставили там какой-то маленький драматический спектакль. Алеша еще от своего оканья не отделался и не мог играть никого грамотного, уж очень волжское «о» было слышно. На эти спектакли много народу приходило смотреть — и из оперы, и от Станиславского, и знать приходила смотреть. Однажды мой муж спел «Спите, орлы боевые», и как спел! И вот за голос Смирнов пригласил его в оперу. Смирнов стал его бесплатно учить. Мой муж пробыл там не так долго. Все было хорошо, но только Смирнов не позволял ему водочку пить, как он любил. Он ушел в Художественный театр».
«Вначале, — рассказывает дальше С. С. Бондырева, — мой муж не имел в Художественном театре никакого ходу. Ему давали играть только маленькие проходные роли, и все. Мы жили очень скромно в Москве, как живут студенты. Станиславский платил приличное жалованье регулярно, и даже летом мы могли на него куда-нибудь уехать. Чтобы прокормиться, мой муж устроился петь солистом в храм Христа Спасителя в Москве у Пречистенских ворот. Голос у него был чудный, такие голоса редко попадаются.
Я часто ездила с Алешей в Художественный театр. В связи с этим забавный эпизод. Приходит однажды кухарка Станиславского в театр на спектакль. Заходит она в зал и стоит в проходе. К ней обращаются: «Что ж вы не садитесь?» А она в ответ: «Да ничего, я уж постою». Ей: «Нельзя стоять, вы тут другим загораживаете. Сесть надо». А кухарка отвечает: «Я записку имею от самого барина Алексеева. Я с запиской — меня и пропущают. Где хочу — там и стою».
Театр Художественный был особенным: и как электричество в нем тушили, и гардероб — все было не так, как в других театрах».
Из всех постановок, которые больше всего потрясли С. С. Бондыреву в те годы в Художественном театре, была пьеса «У врат царства» К. Гамсуна с Качаловым в главной роли и, конечно, «Синяя птица» Метерлинка.
«Постановка Немировича-Данченко — это было что-то волшебное. Меня не удивляет, что «Синяя птица» и сейчас идет в Художественном, она и должна идти. Мне уже сто лет, а я до сих пор помню декорации Егорова и эту сцену в Камергерском переулке. Я видела эту постановку с Алисой Коонен (Митиль) и Никитой Балиевым (Хлеб). Это была совершенная сказка.
