Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.
В другом случае один старший лейтенант из 3-й эскадрильи на Як-7 упал всего с пяти метров, и его самолет взорвался. От самолета ничего не осталось, думали, что и от пилота ничего нет. Я как раз на тренировочных полетах тогда был, Як-7 заправляли у старта, и я рядом прохаживался — ближе всех к месту был, раньше всех подбежал. Подбегаю, смотреть боюсь — а он в кресле сидит, ни царапины у него, а от машины только кресло осталось! Глаза открывает: «Товарищ старший лейтенант, это вы? А что случилось?»
— Значит, можно сказать, что причиной аварий была переоценка своих сил?
— Да, пожалуй, если дело не в какой-нибудь технической неисправности. Некоторые самолеты, такие, как «як» и Ил-2, прощали ошибки, некоторые — И-16 и МиГ-3 — нет. В Сызрани на нашем поле зимой 1941/42 года села эскадрилья ПВО Куйбышева на МиГ-3. За месяц, что ли, из 12 машин 5 осталось. Ни одной боевой потери не было. Большинство самолетов разбили на посадке. Бывали, конечно, и ошибки техников.
— Были в полку случаи трусости?
— Нет, практически не было. Были, правда, двое, которые сачковали. Летим на боевое задание, начинается воздушный бой, а их уже нет в группе. После боя откуда-то возвращаются и садятся с нами. Доложить особисту или замполиту с командиром мысли не было, мы сами воспитывали. Дали кулак понюхать, сказали им: «Будете еще сачковать — разговор другой будет!» Они потом поправились, нормально летали, а один в сентябре 44-го погиб на разведке.
— Много ли машин в полку восстановили после вынужденных посадок или такие машины списывали?
— Если память мне не изменяет, такого не было. Разве тот случай, когда у меня мотор сгорел — его поменяли, или в начале 44-го у меня была поломка — стойка шасси не вышла — сел на одно колесо, законцовку крыла ободрал. А так — просто списывали с баланса. Давали сообщение выше в штаб, что самолет там-то лежит, может, они и занимались восстановлением.
— Кто был опаснее — «Мессершмитт-109» или «Фокке-Вульф-190»?
— «Мессершмитт» был быстрый и верткий. «Фокке-вульф» был тяжелее и менее маневренный. Они добивались успеха, если застигали нас врасплох, но, если ты его заметишь первым, он в твоей власти. Разные модификации «фокке-вульфов» — истребителей и штурмовиков — мы в полете не различали, для нас все выглядели одинаково.
— Вы знали, с кем воюете? Какую информацию доводили до летчиков штабы и разведотделы?
— Нет, не знали — ни названий частей, ни имен вражеских летчиков. Ничего до нас не доводили. Мы знали только ближайшие вражеские аэродромы — например, Раквере в Эстонии, да подальше на востоке таллинский Лагсберг. Перед вылетом чаще всего звонили сами штурмовики, мол, ваша эскадрилья будет нас прикрывать, кто полетит? Назначали, кто полетит, узнавали расположение цели, маршрут, построение, и все — больше ничего.
— Вы верите в высокие счета немецких летчиков-истребителей?
— Сложный вопрос. Был один Ил-2, который садился на вынужденную посадку 11 раз. Немцы наверняка записывали его себе как воздушную победу, раз он был сбит, но штурмовик восстанавливали на следующий день, и он летал, а числился поврежденным в бою. Хотя, конечно, привирали все. Может, не целенаправленно, сложно просто в бою за сбитыми следить, тут главное — боеспособного не упустить, а то пока рассматриваешь, тебе сзади и выдадут.
— Каково ваше мнение о расстреле в воздухе летчиков, выпрыгнувших с парашютом?
— Сам я, честно говоря, неплохо стрелял, но на парашютистов боезапас не тратил. К тому же при такой атаке легко нарваться на стропы, так что я не помню случая, чтобы у нас кто-то этим занимался. Хотя, конечно, если вражеский летчик выпрыгнул над своей территорией, то пристрелить его — идея хорошая, а вот если над нашей, то лучше оставить в живых.
— Какой тактики чаще всего придерживались немцы?
— Всегда одно и то же: атака на скорости и попытка уйти вверх. Если мы недооценивали немецких истребителей, мы погибали. Если ты был готов, умирали они. Немцы не могли сравниться с нами в «собачьей свалке», а может, ввязываться не хотели. Они пользовались тактикой «ударил и убежал».
— А какой тактики придерживались вы при сопровождении, как держали скорость?
— Шли все время ножницами, галсами, из стороны в сторону. Ведь я без скорости не истребитель, вот и крутишься у штурмовиков.
В строю полка или дивизии мы не летали. Всем полком летали всего раза три-четыре за войну, да и то это не строй полка, а колонна эскадрилий истребителей и штурмовиков — разносили их по интервалу и высоте.
— Каклетчик-истребитель, вы тяготились сопровождением?
— Конечно, для истребителей это было невмоготу. Хотелось высвободиться, летать на «свободную охоту» — это самое лучшее. У нас как-то раз летная конференция была на тему «Прикрытие штурмовиков». Как дошла очередь до истребителей, командир полка и комиссар сидят на месте и, как обычно: «Тихомиров, давай!» Ну и я, замкомэска-2, выступил, сказал им откровенно, что мне, истребителю, болтаться около них привязанным незачем. Мне свобода нужна, маневр, а прикрыть их я всегда сумею, задачу выполню более надежно.
Большинство своих побед я одержал при сопровождении, так что знаю, о чем говорю.
— Уставали во время вылетов?
— Обычно в воздушном бою летчик терял в весе. Бои были тяжелыми, хотя и длились обычно не более двух-трех минут. Одевались в зависимости от времени года — летом только китель (летали всегда со всеми орденами), зимой в спецодежде — меховые куртки, штаны ватные или альпаковые. С собой брали НЗ, спасательный жилет одетый, желтый такой, да под задом ЛАС-1 — лодка спасательная, зимой — лыжи в гаргроте.
За день делали иногда и по четыре вылета. У меня как-то раз было пять: утром вылетел в разведку, самолет дозаправили и вылетели на сопровождение, потом снова разведка по результатам штурмовки, и опять на штурмовку и разведку результатов. Устал я тогда не сильно, можно было и еще несколько вылетов сделать. К вылету готовили самолет около получаса, особенно если боезапас не тратил. «Горилкой» заправят, техник спросит, нет ли нареканий на работу мотора — и опять на взлет.
— Немцы беспокоили вас на аэродромах?
— Только трижды: первый раз во время ночных тренировочных налетов на аэродроме Гора-Валдай немецкий бомбардировщик сбросил на аэродром мелкие бомбы, слегка повредил несколько самолетов и сжег баталерку эскадрильи с запасом спирта.
