Ефрем Филофейский - Моя жизнь со Старцем Иосифом
Ибо философы будут говорить исходя из своих заблуждений и мудрований, тогда как монах будет исходить из того, что он вкусил, из того, как он ощущает истину бытия Божия.
Обретение человеком молитвы — это чудо. Но чтобы это чудо произошло, человек должен упорно его добиваться, понуждать себя приближаться к нему. Чтобы Бог увидел: этот смиренный человек, хотя он и нищий, и ничтожный, приложил все силы, какие имел. Так было и с Франциском: сначала он весь сделался одной сплошной сердечной болью, всего себя отдал подвигу самоотречения и аскезы. Всю свою жизнь, все здоровье и молодость он израсходовал на подвиг в надежде стать обладателем этой молитвы и благодати. И на этом основании произошло чудо, которое было чисто Божественным вмешательством. Умную молитву ему передал не какой-нибудь человек, она пришла к нему прямо с Неба. То же происходило и с преподобным Максимом Кавсокаливом, и с другими великими подвижниками.
* * *
После всего этого Франциск отправился к Старцу Даниилу и, рассказав ему о происшедшем, поделился своим помыслом:
— Я обрел молитву. Теперь, после того как я ее ощутил, мне уже не нужен никто. Пойду поселюсь на какой-нибудь скале.
— Будь внимателен, — сказал Старец Даниил, — ты можешь впасть в прелесть, или в нерадение, или диавол тебе причинит какое-нибудь зло, какой-нибудь вред, так что ты сойдешь с ума.
— Что он мне сделает, если у меня есть молитва? Я ничего не боюсь. То, что искал, я нашел.
— Хорошо, но тебе нужно найти собрата, чтобы ты был не один.
После этого Франциск удалился из Виглы и, найдя под одной скалой пещеру, поселился там для большего упражнения в умной молитве. Он совершенно избегал людей, чтобы ум его не отвлекался от молитвы.
Но ненавистник добра, диавол, не спал и однажды в полдень явился перед ним в образе льва. Когда Франциск увидел его, у него от страха душа чуть не вышла из тела. Он осенил себя крестом — и лев исчез.
Два месяца Франциск прожил под той скалой. Пещера была такая тесная, что он не мог в ней встать в полный рост. У него не было даже места, где сложить сухари. Он хранил хлеб на выступе скалы, осеняя его крестом перед тем, как туда положить. В пещере водились мыши, но он не тревожил их, а напротив, даже гладил, говоря: «Не ешьте этот хлеб, он мой». Однако мыши не слушали его и грызли немногие имевшиеся у него сухари. Он их прогонял, а они снова брались за свое. Но все эти два месяца Франциск проявлял терпение.
Живя там, он делал из веток кустарников метелочки. Франциск приносил их в Лавру, и там ему за них наполняли сумку сухарями. Ибо в общежительных монастырях отцы собирают остатки хлеба на трапезе, сушат их в печке, чтобы они не плесневели, и отдают отшельникам как благословение. В то время у врат обителей стояли большие бочки, куда складывали эти сухари, а отшельники приходили и брали их оттуда. Так и Франциск, когда у него сухари кончались, снова шел в Лавру.
Борьба с бесами
Однажды ночью, когда Франциск в безмолвии подвизался в молитве, вдруг засиял свет и внезапно он опять был восхищен в созерцание. Он рассказывал об этом так: «Мой ум был восхищен на некое поле. И были там монахи — по чину, по рядам собранные на битву. И один высокий военачальник приблизился ко мне и сказал: „Хочешь войти и воевать в первом ряду?“ Я ему ответил, что весьма желаю сразиться в единоборстве с черными эфиопами, которые находились прямо напротив нас, рыкающие и испускающие огонь, как дикие собаки, так что один их вид вызывал страх. Но у меня не было страха, потому что была такая ярость, что я зубами разорвал бы их. Правда, я и будучи еще мирским, имел мужественную душу. Так вот, тогда выделяет меня военачальник из рядов, где было множество отцов. И когда мы прошли три или четыре ряда по чину, он поставил меня в первый ряд, где были еще один или два монаха перед лицом диких бесов. Они готовы были броситься на нас, а я дышал против них огнем и яростью. Там военачальник меня оставил, сказав: „Если кто желает мужественно сразиться с ними, я ему не препятствую, а помогаю“. И снова я пришел в себя. И размышлял: „Интересно, что же это будет за война?“»
* * *
С тех пор началась жестокая брань с плотью, бесы не оставляли Франциска в покое ни на мгновение ни днем ни ночью. Каждую ночь — бешеная борьба, а днем — помыслы и страсти. Он не мог глаз сомкнуть: только закрывал глаза, как случалось осквернение. Избежать этой яростной брани ему не удавалось. Он спал стоя в углу или на деревянном сидении наподобие кресла, которое соорудил сам, чтобы облокачиваться руками. Так он спал целых восемь лет — столько, сколько продолжалась эта война, ни разу не позволив себе лечь.
В прошлом у Франциска не было никакого опыта плотской жизни. В миру он хранил себя в чистоте. Он был девственником в полном значении этого слова. Несмотря на это, по домостроительству Божию с ним случилась такая брань, чтобы проявилось его произволение и подвижнический дух.
Франциск подвизался сурово, ибо вполне осознавал, что это за брань. Он упражнялся в крайнем посте и всю ночь проводил в бдении. Ел сухой хлеб и пил очень мало воды. Когда наступала невыносимая усталость, его укрепляла благодать, и он продолжал снова. Время шло, а война с бесами становилась все более жестокой, почти непрерывной. Но и он яростно нападал на них.
По шесть часов подряд Франциск сидел пребывая в умной молитве и не позволял уму выйти из сердца. По телу его потоками струился пот. У него была палка, и он безжалостно бил себя ею, особенно по бедрам и икрам. Они были избиты до черноты. Он колотил себя дважды или трижды в день. Много палок переломал он о свои бедра. Как палач он стоял сам над собой. Все его тело дрожало, когда видело, что он берется за палку. Бесы убегали, страсти успокаивались, приходило утешение, и радовалась душа. Ибо есть Божий закон: все, что приносит наслаждение, исцеляется страданием. Со многими слезами просил Франциск, чтобы Бог сжалился над ним и отвел от него эту брань, однако брань не прекращалась.
Но Франциск был очень мужественным. Он нападал на врага, понуждал себя, проявлял неописуемое терпение. Он говорил: «Либо я тебя, диавол, либо ты меня». При таком произволении, выказанном Франциском, как могла не помочь ему благодать Божия, как могла не возвести его в то высокое духовное состояние, в котором он потом находился!
* * *
Целых восемь лет каждую ночь — мученичество. Во все ночи полчища бесовские с палками, топорами и со всем, что есть вредоносного, яростно мучили Франциска. Один бес хватал его за маленькую тогда еще бороду, другой — за волосы, за ноги, за руки. Они творили всякий вид зла и муки. И все кричали: «Душите его! Убейте!» «Заступи, Матерь Божия!» — восклицал Франциск и, схватив одного из них, колотил им других. Он их бил, как если бы они были во плоти, бил их об стены так, что ранил и свои руки. Стены келлии были разбиты ударами его кулаков. Франциск видел, что только от Имени Христа и Богородицы они исчезали и сила их растворялась как дым. Бесы убегали и кричали: «Он нас сжег! Он нас сжег!»
