Леонид Жолудев - Стальная эскадрилья
Под вечер полк поднялся в воздух третий раз. Но едва мы успели построиться и лечь на маршрут, как по радио поступила команда вернуться на аэродром. Ведущий майор Свенский запросил у передавшего это приказание пароль и, получив подтверждение, повел колонну обратно. Садиться пришлось с полными бензобаками и бомбовой загрузкой, что на Пе-2 достаточно сложно и небезопасно. Особенно трудно пришлось молодому летному составу, но все обошлось благополучно.
После посадки вдруг выяснилось, что приказ о возвращении передала вражеская радиостанция. Каким-то образом противнику удалось раздобыть пароль, и он немедленно им воспользовался. Пришлось срочно менять код и принять другие меры, чтобы исключить возможность продолжения провокаций.
24 н 25 июня полк наносил бомбовые удары по резервам противника, а 26 получил более ответственное задание. Стало известно, что на аэродроме Докудово, расположенном близ города Борисова, враг концентрирует большие силы авиации. Нашему 35-му гвардейскому полку было приказано нанести по нему бомбовый удар, вывести из строя взлетно-посадочную полосу и уничтожить находившиеся там самолеты.
К моменту вылета погода резко ухудшилась, низкие облака закрыли горизонт, ливневые дожди до предела снизили видимость. В такое ненастье нельзя было рассчитывать на прикрытие, да и дальность полета не позволяла истребителям сопроводить нас до цели и обратно. Нашими союзниками оставались лишь облака, маневр и тактическая смекалка.
На задание вылетели две девятки. Первую повел майор Свенский, вторую я с майором И. И. Соколовым и Игорем Копейкиным. Иван Иванович Соколов хотя и занимал должность начальника воздушно-стрелковой подготовки, но дутой и телом оставался штурманом, отменным мастером бомбового удара.
После взлета построились в девятки и под самой кромкой облаков отошли от аэродрома. Четкой линии фронта к тому времени уже не стало. Наши войска, сломив сопротивление противника, устремились вперед. Сведения о расположении своих частей и противника требовали постоянного уточнения. Для пас, во всяком случае, возникли дополнительные трудности. Как это бывает в быстроменяющейся обстановке, сначала по нашим самолетам открыли огонь свои зенитчики, затем - противник.
Мы с Павлом Семеновичем Свенским заранее договорились выходить на аэродром врага с тыла, чтобы удар был неожиданным. Перед рекой Березиной удалось набрать 800 метров, как раз ту безопасную высоту, с которой можно было сбрасывать бомбы крупного калибра. Шли по-прежнему под нижней кромкой облаков, маскируясь ее неровностями. Выбор направления захода на цель оказался весьма удачным. На боевом курсе успели все хорошо разглядеть: плотные ряды самолетов, людей, спокойно передвигавшихся по летному полю. От посадочной полосы к стоянке рулил тяжелый четырехмоторный "фокке-вульф" "Курьер".
Вражеские зенитчики открыли огонь уже после того, как мы сбросили бомбы. Стреляли они беспорядочно и никакого урона нам не принесли. При отходе от цели на развороте я посмотрел вниз. Сквозь сплошную пелену дыма и пыли пробивались языки пламени от горящих самолетов. Огромный "фокке-вульф" "Курьер" лежал на крыле и дымился. Окончательный итог подвели аэрофотоспециалисты по снимкам, сделанным замыкающими экипажами группы; они установили, что на аэродроме Докудово уничтожен 31 самолет противника. Это был довольно серьезный успех.
Войска 1-го Прибалтийского и 1-го Белорусского фронтов быстро продвигались вперед. В конце июня наша бомбардировочная авиация перенесла свои удары по объектам, расположенным в глубине обороны противника, - по переправам на реке Березина и скоплениям войск на ее западном берегу.
2 июля полк перебазировался на полевой аэродром Зубово, что юго-восточнее Орши. Оттуда мы выполнили всего несколько боевых вылетов, и снова цели оказались на предельном удалении от своих наступающих наземных частей. А вскоре совсем прекратили действия, ожидая, пока впереди оборудуют взлетно-посадочные площадки. Получив временное преимущество, вражеская авиация заметно активизировалась.
Чтобы обеспечить надежное прикрытие и авиационную поддержку наступающих войск с воздуха, советское командование решило ряд батальонов аэродромного обслуживания выдвинуть вперед. Следуя вместе с наземными частями, они должны были в самые сжатые сроки готовить к приему своей авиации захваченные у врага аэродромы.
Убыл на запад и наш БАО. Всем экипажам впервые за годы войны выдали сухие пайки. Оставлено было и несколько боекомплектов.
Лишенный рачительного хозяина, аэродром Зубово стал напоминать цыганский табор. Вдоль опушки леса громоздились штабеля бомб. В стороне от самолетных стоянок дымились костры, на которых готовилась разнообразная пища. Оружейный мастер нашего экипажа Максим Илларионов ухитрялся даже печь блины с "дымком".
Летный и технический состав работал слаженно. Обстановка осложнялась только тем, что в районе базирования стали появляться остатки разбитых вражеских частей. Некоторые группы насчитывали до ста человек. Пришлось организовывать засады и устраивать облавы. В одном из таких ночных рейдов участвовал и я. Мы разоружили тогда 18 немцев. Правда, они сдались без боя и, как мне показалось, были даже рады нашему появлению. А мы радовались быстрому приближению полного разгрома врага.
В середине июля войска 1-го Прибалтийского фронта, продвигавшиеся к Риге, вступили на территорию Литовской ССР. К этому времени наш БАО закончил подготовку полевого аэродрома в районе станции Крулевщина.
13 июля полк получил приказ о перебазировании. С утра погода была сносной: переменная облачность высотой 300-400 метров при видимости до четырех километров. Но после взлета нашей эскадрильи, которая замыкала боевой порядок, видимость стала резко ухудшаться. Мутная пелена размыла ориентиры, прижала самолеты к земле. Стрелка высотомера вскоре заколебалась около цифры 50, а впереди облачность почти смыкалась с землей. Для полета девяткой такие метеоусловия были слишком сложны, и я принял решение произвести посадку на запасном аэродроме Толочин. Правда, нас предупредили, что туда сейчас перебазируется одна из частей авиации дальнего действия, но другого выбора у меня не было.
Плавно развернувшись, чтобы не потерять ведомых, беру курс на запасной аэродром. Довольно скоро выясняется, что и над ним погода плохая. Все ли справятся с посадкой в этих условиях?
Перестраиваю девятку в правый пеленг, но не распускаю ее, даю лишь сигнал - вдвое увеличить интервалы. Захожу сам, за мной на расстоянии визуальной видимости следуют цепочкой остальные самолеты. Штурман внимательно следит за ними и о каждом докладывает мне. Оба волнуемся, но помочь ведомым можем только личным примером да примитивными условными сигналами - покачиванием с крыла на крыло. Ведь командной радиосвязи у нас вес еще не было, а передачи через рации стрелков-радистов теряли бы всякий смысл из-за неоперативности.
