Стефан Кларк - Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII
Она же тем временем будто наслаждалась происходящим, признавшись доктору в том, что эта интрига вносит разнообразие в ее жизнь. Munshi пробудил в Виктории давно забытое девичье озорство: в 1899 году, когда снобы из ее окружения вновь потребовали, чтобы Карим держался подальше от Ниццы, королева оставила индийца дома, но сразу по приезде на курорт телеграфировала ему, чтобы он тут же ехал следом.
Пребывание в Ницце, казалось, освободило Викторию из добровольного заточения. Теперь она могла видеться со своими зарубежными друзьями и родственниками, такими как император Австрии и датский принц, и для этого не нужно было пересекать пол-Европы. Королева сделалась очень оживленной. В течение бурного зимнего сезона 1897 года Виктория организовала импровизированную прогулку вдоль побережья до Канн, где устроила чаепитие со своей дочерью Луизой, еще одной поклонницей Ривьеры – в основном из-за азартных игр. Как писала светская колонка «Каннского курьера», «новость [о прибытии Виктории в город] была немедленно передана Его Королевскому Высочеству принцу Уэльскому». Легко представить, как Берти ворчал в бороду, недовольный тем, что придется сойти на берег и вести светскую беседу с матерью в присутствии вездесущего Карима.
Но то был год бриллиантового юбилея правления Виктории, и Берти отбросил в сторону всякие обиды, вызванные долгим ожиданием наследования престола, и сыграл ключевую роль в организации торжеств. Побуждаемый чувством социальной ответственности, он предложил использовать столь грандиозный государственный праздник, чтобы собрать деньги для больниц. Берти позаботился и о том, чтобы бедные лондонцы получили возможность занять лучшие зрительские места на торжественных мероприятиях, посвященных королеве.
Многие настаивали на проведении церемонии в соборе Святого Павла, но Берти поддержал идею о праздничном кортеже на улицах Лондона, чтобы Виктория могла спокойно сидеть в своей карете, ведь ей было тяжело ходить. В результате главным событием стало парадное шествие через весь Лондон утром во вторник, 22 июня 1897 года. Сначала Викторию, одетую в непотребное, по ее меркам, вечернее платье из черного шелка с серебряной вышивкой, провезли из Букингемского дворца в собор Святого Павла, где она оставалась сидеть в карете, пока проходил благодарственный молебен. Затем процессия двинулась по улицам Лондона, украшенным флагами и цветами, и жители толпились на тротуарах, высовывались из всех окон, а на специально возведенных трибунах яблоку негде было упасть.
По настоянию Берти королевская процессия в кои-то веки спустилась и в бедные районы города, к югу от реки, и везде, где бы ни появлялась Виктория, ее приветствовали оглушительными возгласами и исполнением гимна «Боже, храни Королеву». «Незабываемый день, – писала она в своем дневнике. – Никого и никогда, насколько мне известно, не встречали такой овацией, как меня». Если кто-то думал, что она устала править Англией, то он ошибался.
Берти по такому случаю надел алую маршальскую форму, но держался за спиной матери – в прямом смысле. В документальном фильме, посвященным этим торжествам, мы видим Викторию под зонтиком в карете, в сопровождении дочери Елены и принцессы Александры. Берти, в шляпе с плюмажем, следует за ними верхом. Пока принц гарцевал по Лондону в роли почетного караула, он, должно быть, думал о том, когда же наконец придет его черед, да и придет ли вообще. Двое его младших племянников, кайзер Вильгельм и русский царь Николай, уже унаследовали короны, в то время как он все еще пребывал в ожидании. Виктория была слаба здоровьем, однако пребывание каждую зиму в Южной Франции пошло ей на пользу. А ведь Берти и сам уже был далеко не молод.
Торжества прошли с большим успехом. Воодушевленная призывами Берти выйти из своей скорлупы, обычно нелюдимая королева была на редкость общительна и даже посетила несколько приемов, устроенных в том числе для депутатов парламента, лордов, школьников и мэров английских городов. Она провела смотр войск, поучаствовала в факельном шествии в Итоне, прошла маршем с пожарными.
Единственным крупным событием, в котором Берти пришлось заменить отсутствующую мать, стал военно-морской парад в Спитхеде, близ Портсмута. Когда принц стоял на палубе королевской яхты «Виктория и Альберт», более 150 кораблей британского флота с их 50 000 моряками встали на якоре в проливе Солент и устроили грандиозный салют из пушек, доказывая, что им под силу укротить любые волны. Это была величайшая демонстрация военно-морской силы, какой еще не видел мир, и говорят, что шеренга военных кораблей растянулась на 30 миль. Как было принято в таких случаях, военной тайны из этого никто не делал, и парад наблюдали толпы иностранных гостей – там были и журналисты, и адмиралы, – а на рейде стояли корабли из Франции, США, России, Японии и Германии. Хотя на этот раз участие Германии в торжествах обернулось огромным разочарованием.
Всякий раз, когда тридцативосьмилетний кайзер Вильгельм и, племянник Берти и внук Виктории, заходил в Солент на своей гоночной яхте с целью принять участие в регате, его сопровождал эскорт из двух огромных новеньких военных кораблей. Так он пытался напомнить своим английским родственникам, что Британия не единственная сила в мире, с которой нужно считаться на море. Однако в июне 1897 года на такой грандиозный официальный праздник, как бриллиантовый юбилей Виктории, он прислал старый, прослуживший уже более тридцати лет, отремонтированный фрегат «Король Вильгельм», названный так в честь деда.
Это была грубая издевка, задуманная в отместку британской королевской семье. Виктория отказалась пригласить Вильгельма на свои юбилейные торжества, якобы на том основании, что не хочет вводить народ в чрезмерные расходы, связанные с приемом европейских монархов, и кайзер был в ярости. В письме к Виктории он выразил свое возмущение: «Быть первым и самым старшим из Ваших внуков и при этом быть лишенным возможности принять участие в этом уникальном празднике, в то время как кузены и дальние родственники получили привилегию окружать Вас… глубоко унизительно».
Это был жестокий удар по самолюбию Вильгельма, и не исключено, что он боролся с искушением послать в Солент самый убийственный из своих новых дредноутов, чтобы оглушить Берти крупнокалиберным салютом. Однако Вильгельм, с истинно тевтонским презрением, подогнал древнее корыто, которое сразу после рейда в Англию получило «понижение по службе» и закончило свой век плавучей казармой.
Как оказалось, современный немецкий линкор не понадобился, чтобы напомнить британским адмиралам о том, что их внушительный флот, мягко говоря, устарел. На глазах у Берти и собравшихся высокопоставленных зрителей небольшой пароход внезапно появился среди британских военных кораблей и, ловко маневрируя, пресек любые попытки бравых моряков перехватить его, пока он носился туда-сюда перед удивленной публикой.
