Владимир Романовский - Америка как есть
Известно, что основная масса читателей газет делится обычно на две, примерно равные, части, а именно – те, кто за, и те, кто против. Не важно, чего именно, но, в основном, каких-то устремлений властьимущих.
Традиционно властьимущие в Америке разделены на Демократов и Республиканцев. Существует еще партий двадцать, но они большой роли не играют. Газета не может рассчитывать угодить одновременно и про-Демократам, и про-Республиканцам. Поскольку большинство верит вместо Бога в идеологию, во всяком случае большинство тех, кто покупает газеты, считается, что Демократы стоят за права меньшинств и помощь бедным, а Республиканцы против всего этого, и против гомосексуалистов, и за сильную Америку. На самом деле все это, конечно же, ерунда, но так считается. Поэтому тот, кто сердцем Демократ, хочет читать о том, какие гады Республиканцы, и наоборот, убежденный Республиканец ненавидит либеральных Демократов. Посему после увольнения Уолтерза газета должна определить – кто нас читает? Демократы или Республиканцы? После чего уволить всех сотрудников, пишущих про-Республиканские (или про-Демократические) статьи, и нанять новых, пишущих то, что нужно.
Затем следует постараться не обидеть меньшинства, поскольку они подают иски, а иски отпугивают рекламодателя, дающего взятки. Не обидеть никого по религиозному признаку. По этническому или расовому признаку (исключение составляют мексиканцы и поляки, иногда ирландцы). Текстовое наполнение становится все беззубее и беззубее.
И тираж ползет вверх.
Но, позвольте, скажете вы. Плохо это или хорошо – дело десятое, но ведь цель издания как раз и есть – сделать тираж максимальным? Ведь это и есть – прибыль?
Нет, вы не поняли, либо я плохо объяснил. Прибыль – от взяток рекламодателей. От тиража – только убыток. Тираж нужно печатать, доставлять на места, и так далее. Сотрудники, журналисты, репортеры, фотографы – все это стоит неимоверных денег! А рекламодатели просто приходят и приносят чек.
Нет, нет, скажете вы, мы не об этом. Все равно ведь – чем больше тираж, тем популярнее газета, не так ли? Если газета продается (шестьсот тысяч экземпляров, полтора миллиона экземпляров) – значит, читать ее интересно тем, кто покупает!
Не смешите меня, скажу я. Покупать-то покупают. А читать – это вряд ли. Ну, заголовки прочтут, ну по четверти одной статьи из каждой секции в лучшем случае. Фотографии порассматривают. А чтобы читать подряд – это нет.
Но зачем же покупают тогда?
А потому что дешево.
Нью-Йорк Таймз, традиционно либерально-розовая, бывшая прокоммунистическая (в городе Нью-Йорке про-Демократы заодно еще и немножко коммунисты, особенно те, кто с достатком) стоит доллар. Дейли-Ньюз – пятьдесят центов. Нью-Йорк Поуст – двадцать пять центов по будним дням. Это не деньги.
Но это, наверное, хорошо?
А как сказать.
Я скажу так.
Для того, чтобы газете жить только за счет тиражей, без рекламных взяток-вливаний, т. е. продавать собственно себя, свои тексты, оплачивать штат сотрудников, типографию, бухгалтерию, контору, доставку и почту, и при этом не терпеть убытки, каждый экземпляр газеты должен в розничной продаже стоить от семи до двенадцати долларов. И ее уже, такую, не купит полмиллиона человек! Чтобы такую газету покупали, она должна содержать ОЧЕНЬ интересную информацию. То есть, печатать статьи без оглядки на того, кого они могут обидеть. Таких газет сегодня в мире нет. А копеечные газеты ничего, кроме копеечной информации и рекламы содержать не могут.
Крах журналистики наступил, по приблизительным данным, в тридцатых годах. И если газетная индустрия хотя бы НАЧИНАЛАСЬ по-другому, телевидение, в пятидесятых, начало со взяток от рекламодателей СРАЗУ. Здесь мне возразят, лукаво подмигивая – не везде. Вот, к примеру, в Советском Союзе рекламодатели взяток телевикам не давали – поскольку не было рекламодателей.
Это, конечно же, тоже ошибка. Рекламодатель в СССР был. С той разницей, что был он один, и газеты он содержал за свой счет, не заботясь о читаемости и прибылях. Все корпорации имеют так называемые ньюз-леттер, листок-переодику, выпускаемую в честь корпорации, в котором расхваливаются достижения корпорации и подаются новости, каким-то образом влияющие на корпорацию – всегда в лестном для корпорации ключе. Все это пишется суконным языком и, естественно, корпорация не заинтересована в том, чтобы листок приносил прибыль как ИЗДАНИЕ. Вся советская пресса как раз и состояла из таких листков.
По совершеннейшему недоразумению, французская пресса тридцатых годов (и сегодняшняя тоже) брала взятки не только у корпораций, но и у правительства. По традиции, правительство Франции действует, как одна из наиболее могущественных корпораций.
В Германии в тридцатых годах пресса перешла под контроль главной корпорации – правительства.
Одновременно (в основном синематографом) создавался миф о бесстрашных репортерах, которые готовы идти в огонь и в воду в погоне за сенсацией. В это очень верили аж до недавнего времени. Сегодня миф изменил окраску. Считается, что репортеры все – просто сволочи и негодяи, им бы только кого-нибудь обругать и облить грязью.
Все это, естественно, не так.
Многие репортеры сегодня – профессионалы очень высокого класса, и работа таких профессионалов оплачивается очень хорошо. Каждая газета имеет одного-двух, по крайней мере.
Сенсационный материал газете может предоставить кто угодно. Для этого профессионализм не нужен. Сенсация оправдает любые дилетантские недочеты. Сенсацию не нужно долго искать – мир сенсациями полон.
Профессионализм репортеров состоит в их умении отобрать из потока незначительных и скучных событий какую-нибудь глупость и представить ее таким образом, чтобы все поверили (за двадцать пять центов, поскольку за семь долларов не поверят), что это сенсация – и при этом никого не обидеть.
Но это невозможно, скажете вы. За семь или двенадцать долларов газету никто не купит. Новости, которые стоят таких денег, не случаются КАЖДЫЙ ДЕНЬ.
Правильно. Поэтому ежедневные газеты – вообще абсурд. Еженедельного обозрения вполне достаточно – с элементарной экономической точки зрения, по всем законам частного предпринимательства. И оно, еженедельное, вполне может себя окупать. То же самое относится к телевидению, кстати говоря. Если бы телевидение перешло бы на хозрасчет, не было бы пятисот каналов, по которым нечего смотреть, и двадцатичетырехчасовой трансляции.
А если я проснулся в три часа ночи и желаю посмотреть что-нибудь по телику?
