Сергей Алексеев - Игорь Святославич
Между тем Святослав Всеволодович пока ничего о происшедшем не знал. Он возвращался на юг по Десне в ладьях с набранными в Вятичах воинами, и у Новгорода-Северского ему сообщили, что Святославичи втайне от него выступили против половцев. Святославу это было «нелюбо», но поделать он ничего не мог и продолжил путь к Чернигову. Здесь он и получил весть о поражении на Каяле. Выслушав Беловолода, Святослав прослезился и со вздохом сказал: «О любимые мои братья, сыновья и мужи земли Русской! Дал мне Бог стеснить поганых, но не удержать юности. Отворили ворота на Русскую землю! Воля Господня да будет обо всём. И как жаловался я на Игоря, так ныне жаль мне более Игоря, брата моего».
Чтобы не оставлять земли без князя и прикрыть их на случай вторжения, Святослав отправил в Посемье своих старших сыновей Олега и Владимира. Они и объявили жителям северских уделов о разгроме их князя. «И пришли в смятение города Посемские, и были скорбь и горе лютое, каких никогда не бывало, во всем Посемье, и в Новгороде-Северском, и по всей волости Черниговской: князья в плену, дружина в плену или перебита… Многие тогда отрекались душ своих, жалея князей своих». Скорбь, естественно, поселилась и в знатных домах. Такого поражения от внешнего врага не было давно — а может, не было вовсе: в плену на чужбине оказались пятеро Рюриковичей, многие боярские роды недосчитались своих членов. «Все князья… возопили с плачем и стенанием».
Святослав отправил весть к Давыду Смоленскому, с которым раньше сговаривался идти воевать Степь: «Мы говорили пойти на половцев и летовать на Дону, ныне же половцы победили Игоря и брата его с племянником. Так что приезжай, брате, постереги землю Русскую». Давыд со своей ратью спешно спустился по Днепру; пришли и удельные князья Киевщины. Войска соединились у Треполя, откуда Святослав и Рюрик прошли к Каневу, оставив Давыда и смолян. Ярослав Всеволодович в Чернигове собрал свои войска и готов был прикрывать Левобережье.
Узнав о приготовлениях русских князей, половцы, уже шедшие к рубежам Руси, отступили за Дон. Здесь ханы, по мнению летописца, «собрали весь язык свой», то есть всех сородичей, кочевавших от Дуная до Волги, и начали совещаться. Вскоре им стало известно о рассредоточении русских сил, а возможно, и о том, что смоляне не особо хотят сражаться на юге. Кончак предлагал: «Пойдем на Киевскую сторону, где перебиты братья наши и великий наш хан Боняк». Гза возражал: «Пойдем на Сейм, где остались жены их и дети. Готовый нам полон собран — возьмем без опаски». В конечном счете решили разделить силы надвое.
Кончак, очевидно, был под стать Игорю — так же честолюбив в планах и патетичен в речах. Он не оставил надежд захватить крупнейшие города Руси и теперь со своей ордой устремился к Переяславлю. Целый день половцы штурмовали город и наконец влезли на стену острога. Тогда князь Владимир Глебович повел дружину на вылазку, но не все решились последовать за ним. Половцы окружили князя и его воинов, но он сражался мужественно, пока не был ранен тремя ударами копий. Только тут горожане, вдохновленные отвагой князя, вышли из острога и отбили Владимира у врага. Отогнав половцев, тяжко страдающий от ран князь «утер мужественный пот свой за отчину свою».
Владимир отправил гонцов к Святославу, Рюрику и Давыду: «Половцы у меня, помогите мне!» Святослав, в свою очередь, тоже послал за смолянами. Те, однако, уже успели рассориться с князем и забунтовать. На вече они заявили: «Мы шли до Киева. Была бы здесь битва — бились бы. Нам ли иной битвы искать? Не можем этого — уже изнемогли». В итоге Святослав и Рюрик, не дождавшись Давыда, с подвластными князьями поплыли по Днепру к Переяславлю, а Давыд вынужден был увести свои полки обратно на север.
Кончак решил не испытывать судьбу — узнав о приближении Святослава, он повернул прочь от Переяславля, гоня многочисленный полон. Владимир торопил союзников, но они, раз задержавшись, за половцами не поспели. По пути степняки подступили к городу Римову. Слишком много горожан взошло на укрепления — два звена деревянной стены рухнули, открыв врагу дорогу в город. Часть горожан прорвалась за стены и отбилась от половцев на близлежащем Римском болоте, а всех прочих Кончак присоединил к своему полону. Не поспев за ним, Святослав и Рюрик повернули от Переяславля к Киеву{263}.
Между тем Гза вторгся в Посемье и подошел к Путивлю, где, рассказывает «Слово», дожидалась мужа Ярославна. Разорив окрестные села, Гза подступил к городу, но его успехи в итоге оказались скромнее, чем у Кончака: он смог лишь сжечь острог и с тем возвратился восвояси{264}.
В «Слове» за описанием разгрома Игоря и скорби Руси следуют два вставных эпизода, ранее, вероятно, бытовавших как отдельные песни: «Вещий сон» с последующим «златым словом» Святослава и «Плач Ярославны». Они сильно различаются по жанру и содержанию и столь же сильно выделяются из остального текста «Слова». Первый — публицистический призыв, причем голос князя незаметно сменяется голосом самого «песнотворца», называющего князей не «братьями», а «господами». Второй — лирическая песнь о потерянном муже, без всякого «политического» содержания.
Святослав, подобно героям многих былин, узнаёт о поражении двоюродных братьев благодаря сну:
А Святослав мутный сон видел в Киеве
На горах.
«Ночью с вечера одевали меня, — рек, —
Черными полотнами на кровати тисовой,
Черпали мне синее вино, с горем смешанное,
Сыпали мне колчанами поганых толковин[24]
Великий жемчуг на лоно,
Меня нежили.
Уже доски без конька в моем тереме
Златоверхом.
Всю ночь Бусовы вороны[25] граяли
У Плесньска на оболони, где дебрь Кисаня[26]
Понеслись они к синему морю».
Сказали бояре князю:
«Уже, княже, горе ум полонило.
Се, ведь два сокола слетели
С отчего злата стола
Доискаться града Тмутараканя
Либо же испить шеломами Дона.
Уже соколам крылья подрезали
Поганых саблями,
А самих их опутали
Путами железными.
Настала тьма в третий день:
Два солнца померкли ведь,
Погасли столпа багряных два,
И в море погрузились,
И с ними молодые месяцы,
Олег и Святослав,
Тьмою оба поволоклись.
На реке на Каяле тьма свет покрыла:
По Русской земле простерлись половцы,
Как барсово гнездо,
И великое буйство хинам[27] подали.
Уже понеслась хула на хвалу;
Уже бьется нужда о волю;
Уже свергнулся Див на землю.
Се ведь готские красные девы
Запели на брегу синего моря,
Звеня русским златом,
Поют время Бусово,
Лелеют месть Шаруканову.
А мы уже, дружина, лишь ждем веселия».
Для историка здесь важно упоминание Олега и Святослава. Много было споров — почему названы именно эти два князя (точнее, князь и безудельный княжич)? Почему не упомянут Владимир? Под «четырьмя солнцами» в «Слове» бесспорно имелись в виду Игорь, Всеволод, Святослав и Владимир. Ответ, как представляется, довольно прост и печален. Ни Олег Игоревич, ни Святослав Ольгович после злосчастного похода в источниках не упоминаются ни разу. Очевидно, оба они так и не вернулись на Русь, умерев в половецком плену. Что же касается Владимира, то его судьба отличалась от судьбы Игоря и Всеволода, не говоря уже о безвестно сгинувших родном и двоюродном братьях. В плену юный путивльский князь все-таки женился на сговоренной за него ранее дочери Кончака.
