Элизабет Хереш - Александра
Царь недавно назначил на пост министра внутренних дел уже упоминавшегося Хвостова, который обещает навести в стране порядок. Хвостов поддерживает контакт с Распутиным, — и не с тем только, чтобы укрепить свое положение, но и чтобы контролировать «старца». Ему удается завоевать доверие Распутина и тем самым Александры. Она с интересом ожидает его визитов, так как давно уже поставила себе целью и даже вменила в обязанность составлять собственное мнение о кандидатах на министерские должности, и тем более о тех, кто уже исполняет свои функции, и доводить его до царя. По представлению Распутина, она с самого начала увидела в Хвостове реакционера и человека решительного.
«Она приняла меня весьма любезно, — описывает Хвостов свою встречу с царицей, — говорила по-русски, хотя и с некоторыми ошибками и акцентом, но все же довольно бегло, и после нашей беседы заметила дружески, но категорично: «Вы ведь возьмете к себе товарищем Белецкого, не так ли?» Белецкий известен в качестве директора департамента полиции своей энергичностью и бескомпромиссностью, что, по мнению Александры, должно гарантировать внутренний порядок, и еще он протеже Распутина.
Хвостов учитывает указание царицы относительно Белецкого и берет его к себе. Вскоре недоверие министра к Распутину возрастает: секретный маршрут поездки царя, который он, как министр внутренних дел, не должен выпускать из рук, царица берет у него для ознакомления: «Я видела его, — пишет Александра Николаю, — и ни с кем о нем не обмолвилась и словом — кроме Нашего Друга, чтобы он мог сопутствовать Тебе в своих молитвах и оберегать…»
Во время весеннего и летнего наступлений 1916 года Распутин также проявляет к военной информации повышенный интерес: «Ему так хотелось узнать, — пишет Александра, — где именно мы наступаем. Он считает, что нам не следует слишком далеко заходить на север, но заставить пруссаков думать, что мы по-прежнему связаны на юге…»
Не раз заклинают из Генштаба: «Ну, пожалуйста, не говори об этом ни с кем, даже с Гр[игорием]», — но разве может что-нибудь пройти хорошо без «его» благословения? Так что Александра продолжает открывать любознательному сибиряку, которому слепо доверяет во всем, даже в военных вопросах, все, что знает, — утаивая это от Николая. Установив, что царь считает нежелательным, чтобы «Нашего Друга» во все посвящали, она консультируется у Распутина по большей части ради собственного успокоения…
Когда новый начальник штаба, генерал Алексеев узнает, что один из двух существующих экземпляров секретной карты, где обозначены планы операций, попадает в руки царицы, он выражает царю свое недоумение, и тот — с весны 1916 г. — начинает сопровождать свою все более скудную информацию жене просьбой: «…но, пожалуйста, в самом деле, ни с кем об этом не говори… — тут же добавляя: —…я несу ответственность, и мне не нравится вмешательство извне…»
Когда Александра — редко — лично появляется в Ставке, это приводит штабистов в состояние крайнего нервного напряжения.
Военно-морской министр адмирал Григорович решает проверить, верно ли то, что Распутин собирает информацию для передачи германским агентам или их посредникам. Однажды на запрос из Царского Села о дате одной из морских операций он дает дезинформацию: якобы отдан приказ о выходе русского крейсера. И действительно: точно в указанный час появляется германское военно-морское соединение…
Теперь настораживается и Хвостов, и по его распоряжению соответствующие отделы его ведомства собирают полное досье на Распутина.
«Я выяснил с абсолютной уверенностью, что секретную информацию относительно Генштаба немцы главным образом получали от Распутина, — сообщает он позднее министру юстиции. — Однако не было никакой возможности удалить его из дворца. Конечно, Распутин был божьим даром для любой секретной службы; германское правительство было бы глупо, если бы не использовало его. Он обладал тремя бесценными качествами: был настроен против войны и общался с единомышленниками; был неразборчив в знакомствах и поддерживал отношения с людьми, которые могли предложить ему материальные выгоды или женщин по его вкусу; наконец, ему нравилось хвастаться своими высокими заступниками, и, несомненно, он имел влияние при дворе. Так что его легко можно было привлечь к сбору и передаче информации».
Хотя многие, знавшие Распутина, не могут себе представить, что он работает агентом в классическом смысле, — поскольку для этого он слишком неосторожен и хвастлив, особенно в нетрезвом состоянии, — доказано, что германские агенты пользовались его услугами. Установлено, что один из его ближайших друзей, банкир Манус, получает из Германии деньги.
В то же время привлекает внимание то обстоятельство, что с 1916 года Распутин начинает положительно высказываться об идее сепаратного мира. Одним из элементов прогерманской установки является также недоверие, которое он теперь неожиданно пытается возбудить у Александры в отношении Англии: нет никакой уверенности в том, можно ли в итоге действительно полагаться на ее союзническую верность, если когда-нибудь дело дойдет до мирных переговоров с Германией. Что в этом Распутин, на удивление, преуспел с Александрой, — разумеется, не с царем, — хотя та имела обыкновение подчеркивать свое английское происхождение, доказывает ее комментарий 16 марта 1916 г. по поводу смерти британского военного министра лорда Китченера, чей корабль по пути в Россию был потоплен немецкой торпедой:
«…наш Друг сказал, что рад этому, так как не доверяет англичанам в смысле их верности союзническому долгу…»
Позднее один из министров царя замечает: «Величайшая ошибка наших союзников состояла в том, что они даже не попытались купить Распутина!»
Когда перед Хвостовым раскрывается деятельность Распутина в полном объеме, он решает его устранить. Эпизод звучит неправдоподобно, так как Хвостов фактически не доверяет даже Белецкому, а нанимает человека со стороны. Тот посвящает в план свою любовницу, которая, в свою очередь, выбалтывает все своему другому любовнику, тоже не молчуну — и бомба взрывается преждевременно. Хвостов должен уйти. Распутин остается жив.
После многообещающей весны 1916 г. удар следует за ударом. Наступление в начале лета срывается. Деморализация на фронте снова отражается на настроениях в столице. Осенью приходит весть о катастрофе на румынском фронте. Зимой Румыния, сражавшаяся на стороне России, окончательно потеряна.
Более того, в столице вновь ощущается недостаток продовольствия. Распутин опять фигурирует в заголовках газет. Царь вынужден произвести несколько перестановок. Выбор Штюрмера в качестве председателя Совета министров, затем министра внутренних дел и, наконец, министра иностранных дел — взамен заслуженного Сазонова — вызывает неудовольствие, которое еще усиливается в связи с его немецким именем, тем более после того, как под давлением общественного мнения незадолго до этого были уволены все депутаты с немецкими фамилиями.
