Алексей Баталов - Судьба и ремесло
На сухой ветке одиноко стоящего дерева, тихо покачиваясь на ветру, висит привязанный за уши Зайчонок. Мимо пролетает зеленый листочек. Зайчонок хотел поймать его, но не дотянулся, опустил лапки и совсем загрустил.
Но вот издали послышалось жужжание, и вскоре, сильно качнув ветку, рядом с Зайчонком села Муха.
— На, подкрепись, — весело сказала она, протягивая Зайчонку огрызок вареной морковки. Зайчонок сразу же запихнул его в рот.
— Вот видишь, я кормлю тебя лучше, чем мама. Мою еду ты не бросаешь на землю, — басом прогудела Муха, засмеялась и улетела. Зайчонок облизал лапки и, дернувшись, попытался дотянуться до сучка, но у него ничего не получилось.
Снова наступила тишина.
Далеко внизу, бесшумно лавируя между стволами, прошла Лиса. Зайчонок на всякий случай зажмурился и поджал лапки. Вдруг раздался короткий сухой удар. Зайчонок вздрогнул так, словно по нему пробежал электрический ток. Не успел он опомниться, как удары посыпались один за другим и звук их далеко разлетелся по лесу. Зайчонок сколько мог наклонил голову и увидел птицу, которая изо всех сил стучала клювом по дереву.
Зайчонок запищал. Птица тревожно оглянулась и, увидев над головой живого Зайчонка, камнем упала с дерева. Оправившись от удара, она посмотрела вверх, протерла глаза и только потом крикнула:
— Эй, что ты там делаешь?
— Я вишу. Меня привязала Муха…
Птица взлетела на ветку, с которой она могла хорошенько разглядеть зайца. Зайчонок как мог приветливо улыбнулся.
— Я вообще-то Зайчонок. А Муха отъелась, стала здоровенная и украла меня у мамы, — чуть не плача, пробормотал он.
— Ты что-то перепутал. Муха не может быть такой сильной. Она же ест всякую гадость…
— Нет, может, она ела всё моё…
— Как? — Птица перелетела совсем близко к Зайчонку. — Как же ты не прогнал ее?
— Мама прогоняла, а я все выбрасывал за окно…
— Так, так, так. — Птица сразу помрачнела и прошлась по ветке.
— А как вас зовут? — робко спросил Зайчонок.
— Меня зовут Дятел! Вот ты выбрасываешь еду, а мне приходится целый день долбить кору ради какого-то червячка…
— Простите, я не знал… Я бы с удовольствием отдавал вам ватрушки… или сливки…
Зайчонок проглотил слюну, на глазах у него показались слезы…
— Сливки с земляникой, — повторил он тихо.
Ничего не сказав, Дятел вдруг улетел. Зайчонок разревелся так, что намок от собственных слез. Дятел вернулся и принес дикое румяное яблочко.
— Ты еще многого не знаешь, — сказал Дятел, когда Зайчонок принялся есть. — Ты даже не знаешь, как твоя мама целые дни бегает в этом лесу, чтобы найти для тебя хоть что-нибудь вкусное. Тебя надо бы хорошенько проучить за капризы, но мне жаль твою бедную маму.
С этими словами Дятел стал помогать Зайчонку взобраться на сучок.
— Тебе надо хорошенько окрепнуть. Будешь тренироваться и вовремя есть!
Из трубы граммофона несутся звуки веселой музыки.
Повязав жестко накрахмаленную салфетку, Муха восседает за столом на месте Зайчонка. Зайчиха подталкивает тарелку с едой, хотя на столе и так много всяких блюд.
Не успела Зайчиха переставить тарелки, как Муха схватилась за пачку с мороженым.
— Ой, что ты даешь? Это же совсем холодное! — капризно воскликнула она.
— Это мороженое на десерт, — кротко улыбаясь, ответила Зайчиха.
— Сама знаю, — с досадой пробурчала Муха и съела мороженое вместе с бумажкой.
— Вы простудите горло! — ахнула Зайчиха.
— Ну дай же мне скорее запить! Что-нибудь тепленькое и сладенькое, — жеманно промолвила Муха, а сама переставила иглу граммофона на начало пластинки.
Зайчонок на ветке делает приседания.
— И раз… И два… — четко считает Дятел.
Расхрабрившись, Зайчонок сделал слишком размашистое движение, потерял равновесие, сорвался и, ухватившись передними лапками, повис на ветке.
— Держись! — крикнул Дятел, перелетая на другой сучок, поближе к Зайчонку. — Ну что ты повесил уши?!
— Я очень боюсь…
— Ну и что? Ты же теперь сильный! А если боишься, то посчитай до пяти и пошевели ушами. Ну… смелей!
— Раз, два, три…
Зайчонок поднял обвисшие уши и перестал дрожать. Уши поднялись еще и еще раз, и наконец он сам вскарабкался на сучок.
— Ну! Вот молодец! — ликует Дятел, угощая Зайчонка крепким белым грибом.
В этот момент послышался гул и оба замерли, глядя в небо.
Муха летит над лесом. В одной из ее лап болтается маленький узелок. Вот она опускается к сухому дереву.
Зайчонок, как и прежде одиноко, вытянув по бокам лапки, висит на ветке. Муха села рядом.
— Да ты совсем ослабел от страха. — Она развязала Зайчонку уши и помогла вскарабкаться на сучок. — Ну, вот тебе… Держи!
Муха вытащила из узелка сухарик, подала Зайчонку, и тот принялся есть.
— Вот еще какая-то записка…
— Это от мамы! — крикнул Зайчонок, хватая бумажку.
«Дорогой мой сынуля! — читая по складам, шепчет сквозь слезы Зайчонок. — Береги себя, я очень соску…».
— Ладно, мне некогда здесь рассиживаться, — зевая сказала Муха и, вырвав у Зайчонка записку, бросила ее вниз. — Полезай под ветку, я привяжу тебе уши.
— Гадина! — мгновенно распрямившись, крикнул Зайчонок и схватил Муху сразу за две лапки.
— Ты что? Ты что, хулиганишь?!! — заорала от неожиданности Муха.
Она взлетела, а Зайчонок вытянулся, как резинка, потому что задними лапками он зацепился за ветку, а передними — держался за Муху.
Муха рванулась в сторону, потом вверх и, оторвав Зайчонка от сучка, понеслась вместе с ним в небо.
— Держись! — крикнул вынырнувший откуда-то снизу Дятел. Он было помчался даже вслед за Мухой, но она вместе с Зайчонком растаяла в облаке.
Муха и Зайчонок, то возникая, то исчезая, несутся среди облаков.
Зайчонок покрылся блестящими капельками влаги. Муха набирает высоту. Зайчонок начинает дрожать. Его мокрые уши совсем повисли.
— Я тебе покажу! — тяжело дыша, злобно приговаривает Муха. — Я тебя проучу, хулиган!
И вдруг камнем бросается вниз, потому что прямо над ними над слоем облаков оказался огромный настоящий вертолет. Пикируя, Муха пролетает через колокольню. Зайчонок с размаху стукается о колокол.
— Бам!.. — низким голосом отвечает колокол. Муха шарахнулась в сторону. Зайчонок схватился за веревки. Раздался перезвон.
Над заводскими трубами клубится разноцветный дым.
Муха пролетает сквозь дым. Зайчонок в саже. Он чихает, плюется, а Муха хохочет и летит к другой трубе…
Теперь Зайчонок с ног до головы окрашен оранжевой гарью.
