Алексей Баталов - Судьба и ремесло
— «Осенью», — пробурчал парень в ушанке, — врет он все. Я правда знаю, нет у них никакого ружья, продали…
— Да брось ты, Вовка! Что же он, виноват, если отец пропил?
— Не виноват, а пусть не врет! Очень я испугался…
— А ты сам не нарывайся, ну что ты все время к его собаке пристаешь?
Вовка промолчал, потому что это была чистая правда.
— А ты найди себе какую-нибудь бродячую собаку и приучи ее, — неожиданно посоветовал самый маленький парнишка.
— Дураков нет таких собак из дома выгонять, — мрачно отозвался Вовка.
И тут ребята услышали истошный лай Пирата, потом какие-то крики, ругань и голос своего приятеля…
— Пират, Пират! — кричал на всю улицу Колька. Ребята, не сговариваясь, разом побежали вверх по бе регу.
Злая, оскаленная, как у взрослой собаки, пасть Пирата. Задыхаясь от ярости, он бросается на человека, который, стоя у забора, неловко отбивается от него палкой.
— Пират, ко мне! Ко мне! — истошно кричит Колька, выворачиваясь из рук матери, которая тянет его к дому.
— Коля, Коля, уйди ты, ради бога. А то и тебе попадет…
— Он пьяный…
— Молчи, не твое дело. Говорила же тебе, привяжи.
Мать затащила сына во двор.
Встревоженные лаем и руганью, из соседних домов стали появляться люди.
Переговариваясь и посмеиваясь, они широким кругом обступили то место, где подвыпивший хозяин воюет со своей собакой.
Снабженная огромной ржавой пружиной калитка и так-то серьезное препятствие для пьяного человека, а когда у него под ногами еще путается лающий пес, попасть во двор совсем трудно.
— Ах ты предатель! Предатель! Ты на кого, на своих! А?! Я тебя…
К радости всех собравшихся, Пират, несмотря на все угрозы, только пуще бросается на своего хозяина, которому никак не удается справиться сразу и с палкой, и с собакой, и с калиткой.
— Так его, давай, давай! Лови его, предателя! — подзадоривают соседи, большинство которых явно на стороне Пирата.
От этого мужик только больше распаляется, пыхтит и уж совсем смешно и бестолково вертится между непослушной калиткой и позорящей его собакой.
Расталкивая взрослых, к месту происшествия спешат Колькины приятели.
— Брось палку! — еще издали кричит Вовка.
— Тебя тут не спросили, — строго сказал один из соседей, поймав Вовку за рукав куртки.
— Пусти! Он же щенок, он зубы переломает!
— Не лезь. Тоже мал еще гавкать, — не выпуская Вовкин рукав, проговорил сосед.
— Пусти меня! — крикнул Вовка и ловко, повернувшись на месте, выскользнул из своей широкой куртки.
В это время на улице появилась хозяйка дома. Она бросилась к щенку и, схватив его, прижала к земле.
— Иди домой, оставь его. Иди… Слышишь? — говорила она мужу, изо всех сил удерживая разъяренную собаку.
— Собрались, интересно!.. Цирк устроили! — теперь уже обращаясь к собравшимся, пробурчал хозяин.
Кто-то из мужчин подошел к нему и, успокаивая, помог пройти в калитку.
— Надо же, щенок, а какой злой…
— Он пьяных страсть как ненавидит… Он тут на участкового бросился. Вот шуму было!
— А чего их любить? Радость-то какая. И правильно, горе одно… — рассуждали соседи, пока хозяйка молча, не поднимая глаз, привязывала обрывок веревки к ошейнику пса.
Она увела его во двор, и только тогда, нехотя и продолжая обсуждать случившееся, стала расходиться публика.
— Эй, возьми свою куртку! — крикнул тот, кто поймал Вовку.
Куртка до сих пор была у него в руках.
— Сам носи, — огрызнулся Вовка, стоящий поодаль, в окружении друзей.
— Смотри какой сердитый!
— А ты говоришь, щенок.
Тут вмешалась в разговор стоящая рядом женщина:
— Вон дети-то какие растут — звери.
— Да. Хуже еще. Те-то хоть мать признают, — подхватила молчавшая до сих пор старуха.
— Бери, а то в контору за ней придешь, — улыбнулся сосед.
Но Вовка остался на месте, а самый маленький из всей Вовкиной компании молча подошел к взрослому и забрал куртку.
— Вот без отца растет, и управы на него нет, — не унималась женщина, но ее уже никто не слушал.
Колька изо всех сил трясет запертую снаружи дверь сарайчика. Сквозь щели видно, как подошла мать, отложила засов, и притихший пес с виновато опущенной головой предстал перед своим повелителем.
На глазах у матери слезы. Колька, шмыгая носом, принялся гладить собаку.
— Ну отдай ты его куда-нибудь, Коль, ну ведь каждый раз из-за него стыд такой.
— А пусть не пьет, — буркнул Колька.
— Да ты-то что понимаешь? «Не пьет». Он отец твой… Он…
— Не надо мне такого отца.
— Что? Ты что говоришь?… Да ты сам-то какую радость ему сделал? Ведь…
— Он и без меня всю улицу собрал. Вон Симка радуется.
— Замолчи, говорю. Не дразни ты его, ведь только хуже, Коля. Нет у меня сил…
Но вместо того чтобы обрушиться на сына, мать отвернулась, уткнувшись в платок.
Колька исподлобья смотрит на нее, крутит поводок и вот-вот заплачет, но с места не двигается.
— Иди есть, — сказала мать.
Она, не оборачиваясь, пересекла двор.
Колька усадил собаку в угол сарайчика и, выйдя во двор, аккуратно заложил дверь засовом.
Издали, в полуоткрытую калитку, за Колькой молча наблюдали ребята.
Он заметил их, но тут же отвернулся и пошел к дому.
Ребята двинулись обратно к реке.
— Дура это, а не собака, если она на хозяина бросается…
— А может, он ее пьяный стукнул, а она запомнила и теперь мстит!
— Пират вырастет, больше волка будет, тогда он узнает. Эти собаки никого не боятся, по телевизору показывали, как они в горах там охраняют. Знаешь, какие умные?
— Если такая собака ученая, за нее сколько хочешь денег дадут… — с видом знатока сказал Вовка.
Колька медленно идет по двору, искоса поглядывая в окна своего дома. Оттуда доносятся резкие голоса взрослых.
Сквозь стекла веранды ему видно, как, размахивая руками, отец что-то горячо доказывает матери, а мужик, который уводил отца с улицы, стоит между ними и успокаивает обоих.
Колька прошел мимо двери и, подставив самодельную лестницу, залез на чердак. Там, в темном углу, среди пыльного хлама, он отыскал обрывок тяжелой лодочной цепи и принялся отбивать скобу, которая болталась на последнем ее звене. Вдруг послышался лай. Колька замер, насторожился, но больше ничего не было слышно, и он снова принялся за дело.
В это время Колькина мать уже выводила из сарайчика веселого, ничего не подозревавшего Пирата. Он прыгает, хватает зубами веревку, а она с заплаканным лицом, точно не замечая его радости, быстро идет к калитке, где с куском хлеба стоит человек, который только что был в доме. Мать подошла, виновато сунула конец веревки за калитку и, не оборачиваясь, побежала к дому.
