Дмитрий Кустуров - Сержант без промаха
За три года до войны Александр в один из майских дней принес семь гусей сразу. Когда Федор спросил, откуда столько добыл, тот по своему обыкновению уклончиво ответил, что-де "с Алдана, упустил еще", и, не выражая ни восхищения, ни сожаления, с перевязанными гусями через плечо не спеша пошагал к дому. Скоро пришел Федор Старший с возом жердей, нарубленных на берегу того же Алдана. Оказывается, он видел как Александр подкрадывался к восьми гусям, севшим на песчаную косу, потом услышал четыре выстрела кряду. Затем над ним сиротливо пролетел один единственный гуменник, о ком Александр проронил всего два слова: "упустил еще". Выходит, он первым выстрелом убил четыре гуся, а когда гуси поднимались, выстрелил трижды. А ружье-то у него было отцовское, старая-престарая берданка. Правда, она, как и винтовка, с затвором. — И ему надо было четыре раза зарядить, четыре раза целиться, четыре раза произвести выстрел. Теперь судите сами: какая сноровка и каков результат!
Видимо, поэтому почтенные старики — те самые заядлые стрелки с детства, которые, экономя дробь и порох, часами поджидали момента, когда утки сгустятся до пяти-шести и только тогда стреляют — о меткости и удачливости Александра с восхищением рассказывали друг другу. Не находя объяснения причины постоянной удачи, его суеверно называли "волшебным стрелком".
Охлопков кончил свой рассказ, но не услышал восторженных возгласов, никто ничего у него не расспрашивал. Некоторые уже храпели. То ли так плохо рассказал, то ли ребята восприняли это как обычную солдатскую байку. Только рядом с собой услышал полусонные слова: "То вить охота, тут война… ты все равно лучше его".
На следующий день Федор рано утром со взятой у артиллеристов трубой вышел на опушку леса. Присмотревшись, облюбовал не переднюю, а стоящую за ними сосну и стал забираться на нее. По его расчетам, те заслонят его от вражеского ока, а сам он отсюда может наблюдать весь участок обороны противника перед батальоном. Поднялся до середины кроны и, заслонившись стволом дерева, направил трубу на левый фланг. Сначала показались остатки столбов обгоревшего сарая (или, как здесь называют, риги). Просмотрел траншею и на протяжении метров тридцати не увидел не то что дзота, но и мало-мальски подходящего места для ячейки. Зато четко видна минометная батарея. У траншеи с тыльной стороны выступает то ли продолговатый бугорок, то ли какая-то давняя насыпь. Длина не больше пяти метров, высота где-то метра полтора. Как бы то ни было, насыпь занятная. В нескольких местах чернеют полоски. Но это не амбразуры. А вот за ней лежат двое солдат. В лучах восходящего солнца блеснуло стекло их стереотрубы. Это наблюдатели. Один из них, повернувшись направо, разговаривает с кем-то. Федор туда повернул свою трубу. А там, на самом краю насыпи, чья-то голова. Видимо, кончили разговаривать: голова исчезла. Что это? Неужели там дзот? И стал еще внимательнее наблюдать за серо-бурым краем насыпи. "Ага, амбразура!" про себя ахнул, когда в трубе стало четко вырисовываться продолговатое отверстие с краями бетонного сооружения. В середине ствол пулемета. Спереди — кустики, редкие, но занимающие местность до самой траншеи. И потому никто с переднего края не смог заметить и без того хорошо скрытый дзот.
После завтрака Охлопков доложил командиру роты о своей находке. Командир, разглядев через бинокль, подтвердил возможность наличия дзота и задал встречный вопрос: "Что делать, товарищ снайпер?" Охлопков предложил использовать противотанковое ружье.
Пока из соседней роты приводили бойца с ПТР-м Охлопков из своей вчерашней засады снял одного из наблюдателей. Когда установили ПТР, стал наводить трассирующими пулями, попадая в амбразуру. После третьего выстрела ПТР из дзота сначала потянулась вверх тонкая синяя струйка, а за ней тут же вывалил черный клуб дыма. Старый грузный лейтенант не выдержал, сам того не замечая, подпрыгнул на месте и по-мальчишески воскликнул:
— Ай-да молодцы! Ай-да сукины дети! Был да сплыл дзот!
Затем подошел к Охлопкову, крепко пожал руку и уже серьезным тоном добавил:
— Просто отлично, брат! О результатах твоей вчерашней и сегодняшней работы доложу комбату.
Так на позицию 1-го батальона Охлопков за полмесяца приходил раза три или четыре. Напоследок его вызвали к капитану Баранову. Раненный в руку, недавно перенесший контузию, этот человек с бледным лицом на приветствие ответил кивком головы и представился Иваном Егорычем.
— Далеко ты забрался однако от родной Якутии, — после недолгих расспросов задумчиво сказал капитан. — Да не только ты. Разве кто из нас знает, что ждет нас завтра, послезавтра? Так, запомни: место, где мы с тобой воюем, называется Ворошилы. Запомни — Ворошилы.
С этими словами моложавый командир с помощью левой руки чуть приподнял правую: мол, смотри. Затем, расхаживая в тесной землянке, стал диктовать не то ординарцу, не то связисту:
"Боевая характеристика на снайпера, сержанта Охлопкова Федора Матвеевича, члена ВКП(б), 1909 года рождения, образование 3 класса. На фронте Отечественной войны с декабря 1941 года.
Находясь в 1-м батальоне 259 сп с 6.1.44 по 23.1.44 тов. Охлопков истребил 11 немецких захватчиков. С появлением Охлопкова в районе нашей обороны противник не проявляет активности снайперского огня, дневные работы и хождения прекратил.
23.1.44. К-р 1-го б-на к-н Баранов".
Капитан, подписывая характеристику, поддерживал трясущуюся руку здоровой, морщился, делал гримасы, затем выпрямился и, уже улыбаясь, попрощался обыденным кивком головы.
. — Отдашь командиру своего батальона. Ну, бывай, волшебный стрелок! Живы-здоровы будем, авось, встретимся.
В своем батальоне, оказалось, дали снайперам обещанную давно землянку. Но Кутенева так и не было. Вместо него снова назначили Федора командиром.
Быть командиром для Федора обязанность нелегкая. Хорошо что ребята подобрались надежные. Квачанти-радзе знает с декабря 1942 года. Они тогда были вызваны в штаб дивизии и обоим в награду досталось по Красной Звезде. Не раз встречались на слетах и сборах. Этот спокойный и малоразговорчивый грузин, как и Ганьшин, большой мастак бить с дальнего расстояния. Был случай, когда снял фашиста, который ехал на подводе. До фашиста, сидящего на бревне. было примерно километр. Кто видел, встречался с Квачантирадзе, непременно замечал, что глаза у него с кошачьими зрачками. Глаза при свете сияли как бирюза. Его ученик сибиряк Смоленский ныне один из ведущих снайперов дивизии. Этот Кузьма был мощнее и выносливее остальных. На фронте с прошлогодней весны, и мало кто видел его уставшим или растерянным. Табачный цвет лица ему придавал еще более мужественный вид. И ребята меж собой называли его — мужика размеренного, спокойного поведения — Разиным.
